Уставал я капитально, в первую очередь морально. Ни о каком отдыхе или развлечениях речи не шло. Ещё и ночи проходили весьма бурно. Молодая баронесса распробовала плотские удовольствия и надо сказать, что ей они очень понравились. Она действительно запала в мне душу. Эта австро-сербка с северной кровью и южным взрывным темпераментом. Но примерно через три недели гостья начала собираться в Австрию. В принципе наш роман должен был когда-нибудь закончиться, может оно и к лучшем.
И здесь вдруг визит главного интенданта выборжцев. Сначала фон Лоде мялся как девица, но наконец решился и попросил аудиенцию. Сегодня он был бледен, мешки под глазами и даже щегольские усы, казалось, обвисли, будто устали вместе с хозяином.
— У вас, что-то ещё, Карл Романович? Я действительно жутко занят и сейчас еду на пристань. К сожалению, некоторые вопросы нужно решать лично или хотя бы проследить для начала.
—Прошу вас оставить Матильду Игнатову в покое и разрешить ей уехать домой, — срывающимся голосом произнёс этот тридцатичетырёхлетний Ромео.
В принципе я знал, что он добивается внимания баронессы, и в моё отсутствие даже выезжал с ней на прогулки. Это их личное дело, чему я даже в мыслях не собирался противиться. Но преподносить ситуацию таким образом, будто подлец-принц пленил прекрасную девицу и держит её в неволе — просто глупость.
—Я никоим образом не удерживаю баронессу, господин подполковник. И не забывайте, с кем вы разговаривайте. А сейчас прошу не мешать, у меня много дел.
Во временном порту, в который мы превратили участок недалеко от Тульчи, творилось самое настоящее безумие. Беженцы быстро забыли обо всех договорённостях, к какой группе их прикрепили и прочие менее значительные вещи. Дружной толпой эта галдящая орда, увешанная тюками и, несущая за собой плачущих детей, попыталась проникнуть на корабли. Просто животные, а не люди. Хотя, что я знаю о жизни этих бедолаг? Но ведь из-за каких-то паникёров, вся многодневная работа насмарку. Ещё и этот перезрелый воздыхатель испортил настроение. С трудом сдерживая выплёскивающееся раздражение, послал егеря из сопровождения, привести коменданта порта.
Тем временем беженцы, как стадо грязных шакалов, начали окружить мой кортеж, чего-то причитая по-болгарски или сербски, протягивая грязных и визжащих детей. Ладно бы если они прибыли сегодня и не могли попасть на последние уходящие корабли. Так ведь нет — многие прожили в лагере несколько недель, получили врачебную помощь и продовольствие. Порядок отправки в Россию был строго согласован с выбранными старостами. Наверное, подумали, что можно полностью сесть русским на шею, ведь типа они же свои, православные.
—Богдан, — спокойно говорю подобравшемуся командиру егерей, — Найдите мне быстро старост этого сброда. Они, скорее всего, вон там в тенёчке — курят и бездельничают. И особо не церемоньтесь, если немного помнёте эту сволочь, то я только порадуюсь.
Вмиг, не разбирая кто перед ними, несколько всадников устремились сквозь толпу. Перепуганные попрошайки начали в ужасе разбегаться. Через пару минут перед мои очи приволокли пару десятков мужичков разного возраста. Объединяла их только повышенная волосатость и страх в глазах, постепенно переходящий в ужас. Просто некоторых из этих бездельников приволокли на арканах, изрядно ободрав о землю, кого-то отстегали ногайками или просто набили морды.
—Переводи, — приказываю одному из мужиков со свежей ссадиной на носатом лице, — Даю вам полчаса для наведения порядка. Здесь должны остаться только те люди, которые есть в списках на отправку. Если через указанный срок вы не справитесь, то будут выбраны новые старосты. А вас всех немедля посажу на кол. Выполнять!
Чего-то я совсем озверел. Моё раздражение не повод угрожать людям, пусть и балбесам, что их казнят за сущую нелепость. Хотя бесят меня эти бездельники, которые за пару недель мирной жизни совсем расслабились. И ещё они не рвались защищать и отвоёвывать свою Родину от османов. Решили, что им хорошо, где жопа в тепле. Вот я им и объяснил, что может пострадать их любимое место. Забегали сразу как заведённые. Пинками, пощёчинами и криками, старосты быстро начали приводить в сознание неадекватную толпу.
Часа через четыре, когда все проблемы были решены, а беженцам объяснили, что ещё одна такая акция и они никуда не едут, я засобирался домой. Тут меня и перехватил фон Миллер. Генерал был хмур и сосредоточен. Примерная причина разговора мне была понятна, но хотелось выслушать своего соратника и старшего товарища.