Вскоре молва о нем как о Неисправимом прошла по всей стране. И в какой-то момент было принято решение о короновании его в вора в законе. И вдруг накануне коронации неожиданно для всех Неисправимый просит своих дружков отвезти его в тот самый монастырь. А когда его привезли и он вышел на монастырский двор, то неожиданно для своих дружков опускается на колени.
Более того, к стоящему на коленях Неисправимому вдруг подходит тот самый старец, с которым он встретился на острове.
– Давно я ждал тебя…
– Прости, отче! Сердце до сих пор болит нестерпимо!
– Да и мне было больно, когда ты метнул в него свой нож! Думаю, что тебя уже Бог простил, иначе бы ты не оказался в стенах этого монастыря. И очень вовремя… Помощь тут твоя нужна.
Сказал он и снова пропал.
Так Неисправимый остался в монастыре. Правда, монастырь в те годы был не таким. Его сохранившийся жилой корпус передавали с рук на руки… Были здесь, как вы помните, и колония для малолетних, и дом престарелых, и даже туристическая база…
В тот год, по осени, в монастырь, спасаясь от погони, под видом трудников вошла банда Сеньки Косого. Они захватили все управление монастырем в свои руки. Настоятель тогда жил в районном центре и не ведал всего того, что творилось в монастыре. Или не хотел знать, что происходило с горсткой монахов. У них отнимали еду, одежду, они же и работали на блатных.
Неисправимый вошел в монастырскую трапезную.
– Кто такой? – спросил его один из блатных.
Гость огляделся.
Сенька Косой сидел на месте монастырского архиерея.
– Неисправимый, если тебе это о чем-то говорит.
Косой сделал знак, чтобы гость подошел к нему ближе.
– Так это тебя, что ль, короновать на днях должны?
– Должны были, да видно, что уже не получится, – ответил он.
В это время в трапезную с тарелкой каши для новенького вошел молодой монах. Сам с редкой бородкой, но в женском платке.
– Вот, покушайте, что Бог послал… – начал он, обращаясь к новичку.
– Ты кто? – спросил его Неисправимый.
– Монах Николай…
– Монашка он, а не монах… – выкрикнул кто-то из блатных.
Монах опустил голову.
– Иди и приведи себя в порядок, – сказал Неисправимый монаху и, уже обращаясь ко всем, добавил, – негоже чин ангельский осквернять.
Сеня Косой встал, опершись руками на стол:
– Ты еще не коронован, чтобы здесь командовать…
– А я и не собираюсь тут командовать. Я здесь жить буду, – спокойно ответил ему Неисправимый.
В это время один из блатных, находящихся у него за спиной, полез в голенище за ножом.
Неисправимый увидел, как в согласии склонилась голова Сеньки Косого. И, выхватив нож, Неисправимый точным броском попадает прямо в предплечье бандита, уже замахнувшегося для своего броска. Тот хватается за свое плечо и роняет нож.
В трапезной наступает тишина, монахи молча крестятся.
– Во дворе машина с моими людьми… – спокойно, как будто ничего не случилось, говорит Неисправимый – Если не хотите дальше испытывать свою судьбу, то даю вам пять минут на то, чтобы вы забыли, что этот монастырь вообще существует.
И, сев за стол, придвинул к себе тарелку и начал спокойно есть кашу.
Бандиты, после того как Сенька Косой начал выползать из-за стола, стали покидать трапезную.
– С этого обеда и началась моя жизнь в том монастыре… – продолжал монах. – Вскоре я принял постриг и стал монахом Виссарионом. А еще через год отыскал остров, на котором в молодости встретился со своим спасителем, и нашел там его келью. А потом и вовсе ушел туда жить как отшельник… Хотя стать отшельником так и не удалось… Как дед Мазай, но не по весне, а по осени стал разыскивать по островам оставленных стариков и старушек. Давал им кров и стол до весны. Если не находились родные и близкие, то оставлял их у себя на острове… Да ты некоторых из них и сам видел… Ну, пойдем отдыхать, а то завтра с утра у меня дел много…
Утром следующего дня, когда Илья вышел из дома, то услышал жуткий крик, более похожий на рык… Он понял, что он раздается из только что выстроенной и покрытой ими часовенки.
Безумный крик, который пронизывал аж до костей, прекратился в тот самый момент, когда первый луч солнца коснулся купола часовенки…
Наступила благодатная тишина, свойственная рассвету, природа словно вновь ожила, а вскоре отворилась и дверь часовенки, на пороге показалась молодая женщина, сопровождаемая Виссарионом.
Она улыбалась!
– Иди, радость наша! – сказал ей монах. – И, как говорил Господь, больше не греши…
Илья более из любопытства какое-то время шел за ними и увидел, что женщину на берегу ждал мощный катер.