Вскоре у крыльца небольшой избушки увидел я пожилого схимника, сидящего на кресле-каталке.
– Отче, – начал я после того, как подошел к нему под благословение, – а был ли в вашей жизни опыт встречи с бесом?
– С какой целью ты интересуешься этим? – спросил он меня.
– Это тема моей дипломной работы, – ответил я.
– Тогда тебе как будущему священнику могу поведать одну историю.
И поведал…
– Произошло это в одном из районных центров Западной Украины, где я служил вместе со своим родным братом, – начал он. – Его звали Филиппом, а я Наум и был младшим в семье. Мы оба были с академическим образованием, оба стояли во главе собственных приходов. Вот только брат мой Филипп еще и «отчитывал». По крайней мере с благословения правящего архиерея.
И вот как-то после воскресной службы прихожу я домой и перед началом трапезы начинаю читать молитву «Отче наш»…
Затем со словами «Благослови, Господи, питие и ястие…» осенил стол крестным знамением и приготовился вкушать, пододвигая к себе тарелки, как увидел, что матушка моя вдруг стала выворачивать карманы, доставая отовсюду деньги, и давай их пересчитывать. Потом задумалась и говорит:
– Все одно мало!
– Чего тебе мало, матушка? – спрашиваю я ее, уже понимая, о чем именно она хочет сказать.
– Денег мало… Уже вторую неделю…
– Слава Богу и за это?
– Помолчи, пожалуйста! Нечего святошей-то при мне прикидываться…
– Дай тогда поесть спокойно.
И тут же натыкаюсь на ее вопросительный взгляд.
– Проезжала сегодня мимо храма твоего братца ненаглядного Филиппа, – говорит она мне. – Машин невпроворот, людской хвост аж на улице стоит… и все с подношениями… Корзинами в храм тащат… Только ты у меня один такой бессребреник…
– Матушка, побойся Бога, зачем ты снова про это?
– Это я-то должна Бога страшиться? А кто мне клялся и родителям моим божился до супружества, что «лялечка» твоя в золоте купаться будет, с золотой тарелочки вкушать все, что тебе твой Боженька пошлет… И что? Что ж не посылает? А те лепешки кукурузные, что мне твои старухи на помин кладут, так лучше, чтобы они сами такое ели… Я еще пожить хочу… К Филиппу вон со всей области люди едут… Что он такое знает, что ты не знаешь? Что он такое делает, что твои руки сотворить не могут? Может быть, объяснишь мне?
– Он порчу снимает, бесноватых отчитывает… Ты же сама видела.
– Вот в том-то и дело, что сама видела, как он людей святой водой кропит да молитвы своим гундявым голоском стрекочет. И что? Ты так не можешь? Или у тебя вся благодать только между ног осталась? Больше не подпущу тебя до себя. Спать с сегодняшнего дня будешь в горнице…
И ушла в свою спальню, да там и разревелась ручьем нескончаемым…
Монах видел, как семинаристы своими улыбками мгновенно отреагировали на эту часть повествования, и продолжил:
– Что уж тут скрывать, батюшка за многие года службы со своим положением как бы и смирился. К тому, как поговаривала молва, грешок за ним был: шибко он молодых девушек любил через любовь опять-таки к Богу приводить. Этим и довольствовался. И не голодовал вовсе: двухэтажный домик с хозяйством имел да крутую иномарку. Все как у всех.
Но с этого самого дня одолела его навязчивая думка о словах матушкиных: разве он сам не сможет кропилом размахивать да чин «отчитки» вычитать? Ведь известно, что не боги горшки обжигают…
И, с матушкой заранее сговорившись, поступил он следующим образом. На следующую службу, ближе к концу божественной литургии, ввалилась в храм баба с корзинкой и давай всех расспрашивать:
– Тут ли служит святой отец Наум, что мою дочку от беснования вылечил?
И пошла молва по храму гулять. А как служба закончилась, баба та, корзинку на полу оставив, отцу Науму прямо в ноги кинулась и кричит на весь храм:
– Спаситель ты наш! Да что бы мы без тебя делали? – и, обращаясь к прихожанам, добавила: – Доченьку мою любимую, ненаглядную, радость мою от порчи спас… Да дай-то Бог тебе здоровья…
Тут уже все люди стали вникать в суть сказанного и вопросы священнику Науму задавать, а тот отнекивается… Еще пуще это народ заинтриговало.
И вот через день-другой то один, то второй уже на крыльце его дома с подношениями стоят, а матушка список поочередный творит: когда и к кому отец Наум тайно приедет бесов гнать. Но при этом каждого предупреждает, чтобы ни единого слова сказано об этом не было…