Она пришла за ответами. Ну и чтобы в последний раз посмотреть в глаза этой твари, из-за которой вся её привычная жизнь разрушилась. Та в ответ обнажила зубы и усмехнулась.
— Вообще-то, дамоклова длань, — поправила ей ведьма. — И мой ответ тебе не понравится, убийца бесов.
— Тебе же плевать на мои чувства.
Ведьма шумно вздохнула, прежде чем наконец ответить.
— Раньше ты была хозяйкой себе и своей жизни, но отныне… твоя жизнь принадлежит колдуну, оставившему след своей длани. А колдуны не очень любят, когда их игрушки прячут.
Прозвучало это и в самом деле жутко. Она обернулась на испуганного солдатика, который слушал это и решительно ничего не понимал. Но взгляд его был недобрым.
— От этого можно избавиться?
— Лишь со смертью колдуна.
— Всё, поняла… — она повернулась к солдату, — мы можем идти обратно.
Дэл развернулась и пошла в сторону выхода из темницы, опустив голову. Всего лишь убить колдуна. Легче простого. Однажды у неё это получится, попыток она сделает предостаточно. И она либо убьёт его, либо умрёт сама.
Оба варианта её устраивают.
— У тебя же ещё много вопросов ко мне, девочка.
Она остановилась, обернулась и проговорила медленно:
— Как можно убить колдуна?
Ведьма рассмеялась.
— Это же истинная причина, по которой ты пришла?
Дэл промолчала. Слышать лишь её голос — ещё страшнее, чем видеть её. А ещё она очень хорошо подбирает слова, словно сделала это заранее. А могла ли она знать, что Дэл однажды придёт сюда и именно об этом спросит?
— Колдун знает, когда он умрёт, и как. И обычно он к этому готов.
Всё было ясно. Прямого ответа от ведьмы она не услышит. Если бы всё было так просто, то она бы победила того придурка уже тогда.
— Думаю, что я всё-таки устрою ему сюрприз.
— Мне нравится твоя уверенность. Даже жаль, что этот след не принадлежит мне. Однако… мы ещё с тобой встретимся, я тебе это обещаю. Думаю, ты будешь другим человеком к тому моменту.
Дэл усмехнулась, поправила тёмную прядь с лица, да проговорила достаточно громко:
— Извини, но единственный человек, которому я не изменяю — это я сама.
Последним, что она услышала на выходе из темницы — громкий смех ведьмы, которая смогла подарить ей надежду. Она просто убьёт этого колдуна и вернётся обратно к Брайсу, Лексу и Лайзе. Да, возможно, они друг другу наговорили много всего нехорошего, но это не значит, что их дружба и в самом деле окончательно сломалась. Всё можно восстановить при желании.
Тем более она пообещала Матфею защитить её. И по своей воле отдать себя в лапы колдуна, как оказалось — это один из пунктов этого обещания.
Она подняла взгляд на небо, да попросила у Таха немного смелости для этого. Какой бы сильной Дэл не казалась, она даже не могла представить, как можно уйти из родного дома к страшному колдуну, на котором убитых больше, чем на всех жителях города вместе взятых.
Наверно, она и в самом деле была не в почёте у богов.
Они почти дошли до палатки, когда их встретил бледный второй солдат. Боги её не любили. Всё было понятно по лицу, слов не нужно было, но солдат всё-таки смог проговорить:
— Он здесь.
Слишком легко было понять, кто такой "он".
Слишком рано.
Она хотела написать письмо Лексу, да обнять Брайса.
— Да?
Солдат лишь кивнул, а затем… вздрогнул, глядя прямо на неё.
Дэл широко улыбалась.
Она рывком открыла палатку, направилась к мечу. Она убьёт этого проклятого колдуна прямо там же. Она отсечёт ему голову. Она изрубит его на мелкие кусочки.
Ну или просто умрёт.
Брайс поднялся с места, едва увидел, как резко она вошла. Ножны с мечом Дэл нацепила на пояс, застегнула до конца молнию на сапогах, да завязала на поясе остатки старой куртки Матфея. Выглядела она наверняка неказисто.
Брайс смотрел на неё и… в этом взгляде она увидела себя. Такую решительную, серьёзную и… Весь порыв злости как-то быстро закончился, оставив лишь пустоту. Безумная улыбка сползла с лица.
Убийство колдуна — это не игра.
За это она заплатит большую цену.
Брайс смотрел на неё и… у него голубые глаза.
Почему-то она вспомнила яблочный пирог, его хруст на зубах и сладкий вкус яблока.
Не обращая внимания на взгляды солдатов, она подошла к Брайсу и обняла его — резко и крепко сжала в объятиях. Это был последний раз, когда она видела этого придурка. Она ведь не вернётся. Не вернётся. Она зажмурилась, пытаясь выкинуть это из головы.
В объятиях оказалось неожиданно хорошо. Тепло. Приятно.
И, словно решив её добить, Брайс мягко провёл по её спине рукой. Медленно и мягко. Боже. Никогда такого она не чувствовала — как вслед за движением руки поднимаются мурашки. А ещё у него широкая спина, за которую так удобно хвататься. В это мгновение хотелось разрыдаться, схватиться за него и не отпускать никогда.
Дэл сильнее прижалась к тёплому и большому Брайсу, у которого сердце каким-то образом быстрее, чем у неё стучало.
Она ведь не вернётся.
Дэл закусила губу, лишь бы не заплакать.
— Ты только вернись, тихоня Дэл.
Она нервно сглотнула. Неужели, он и в самом деле решил, что есть хоть малейший шанс этого?
— Я не могу этого обещать, — хрипло проговорила она.
— А ты через "не могу".
Она тяжело вздохнула и проговорила тихо:
— Знаешь, раньше ты бесил меня меньше, чем все окружающие…
— Хм… а я ожидал признания в любви.
— Многого хочешь.
— Но ты пообещай, что вернёшься, — вдруг заявил серьёзно Брайс.
Она хотела сказать так много — наорать на Брайса, сказать, что для глупостей нет времени, что она никак не может этого пообещать. Хотелось сказать много, но она смогла лишь тяжело вздохнуть, и наконец проговорить медленно и отчётливо:
— Постараюсь.
Дэл в последний раз прижалась к Брайсу, после чего легко отстранилась от него, опустила голову и пошла к ожидающим её солдатам. Не оборачиваться, не думать о том, что это было в последний раз.
Она покрепче схватилась за рукоять меча, дававшего спокойствие. Она шла в последний раз по этой улице, даже не обращала внимания на прохожих, а просто шла и шла.
Они прошли мимо палаток солдатских, и мимо Тактического штаба, и мимо той самой реки, в которой она всегда смывала кровь с меча. Слишком поздно она вспомнила, что кобура с револьвером осталась в палатке, на столе у Брайса. Впрочем, она всё равно не умела пользоваться этой штукой как следует, как родным мечом.
Они шли к Воротам. К ещё закрытым Воротам, у которых стоял командующий Дайлер, а по левую руку от него — собранная Лайза. Она как-то равнодушно скользнула по ней взглядом, от чего в очередной раз Дэл почувствовала злость. Походу, ей было всё равно.
Ну и пусть.
В груди поднялось остаточное чувство тепла. Такое ощущение, что с ней осталось то самое волшебное чувство, когда ты чувствуешь себя в безопасности.
Она обязательно вернётся.
Дэл приподняла подбородок повыше, да проговорила, глядя прямо в глаза Дайлеру:
— Я готова, товарищ командующий.
Выцветшие голубые глаза, в которых были какие-то мысли, её самую малость пугали. Сколько смертей видели эти глаза? Каким вообще нужно быть человеком, чтобы стать командующим войск и каждый раз принимать важные решения? Она успела раз десять отказаться от повышения в должности, лишь бы не получать в своё распоряжение кучу мелких рядовых, часть из которых наверняка полягут в сражениях, и перед родителями которых ей придётся оправдываться.
В роли одинокого и вечно злого капрала ей было намного лучше.
Он подал кому-то знак, и ворота начали открываться. Медленно. Очень медленно. Зато скрежет от этого такой, что в нём можно спрятать любую молитву. Только кому на этот раз? Ишта устал от её молитв, а Тах их давно не слышал.
Она прикрыла глаза и попыталась воссоздать в памяти образ Матфея. Такой хороший человек обязательно должен был стать добрым духом. И именно ему она прошептала: "спаси и сохрани моих друзей". Возможно, это не сработает. Но боги уже устали от её молитв, а вот Матфей… пока на её плече нашивка с его куртки, он будет с ней рядом, он будет живым.