- Петечкин Андрей Максимович, - представился старик: - Это я вас вызвал.
Не дав мне и рта раскрыть, он продолжил:
- Я прекрасно все видел. Он сдал назад и сорвал дверцу. Прошу занести мои показания в протокол.
Волин явно не хотел никуда ничего заносить. Для “отказняка” ему совсем не нужны были свидетели, которые хоть что-нибудь видели.
- Он сдал назад и сорвал дверцу, - не унимался Петечкин.
- Кто он? - спросил я.
- Преступник, кто ж еще!
Волин в муке закатил глаза. Свидетель был из разряда тех, кто по ходу изложения увиденного, тут же предлагают свою трактовку событий. При чем любое, даже самое незначительное происшествие у них, обычно, раздувается до заговора вселенского масштаба.
- Позвольте, я по-порядку?, -= предложил Петечкин и, не дожидаясь нашего разрешения, продолжил: - Дело было так: где-то в 17 часов я пошел в булочную за хлебом. Когда выходил из подъезда, он уже стоял вот здесь.
Свидетель ткнул в сторону асфальтовой площадки перед подъездом.
- А когда возвращался, то еще издали увидел, что он совершает какие-то странные маневры. Он стал параллельно дому и стал потихоньку сдавать назад. Вы понимаете? - спросил старик, пытаясь жестами пояснить сказанное: - Тут я услышал, как заскрипела дверца, а потом раздался звон лопнувшей завесы. Сразу после этого он остановился...
- Что же вы не подошли, не сделали ему замечания? - язвительно спросил Волин.
Петечкин немного помялся, а потом признался:
- Да как сказать... Струхнул я что ли? Хотя чего там было бояться, автобус, как автобус... А потом, когда я решился все-таки подойти, он уже уехал. И вот я думаю...
- Стоп! - прервал я его: - Автобус? Вы сказали автобус?!
- Именно автобус, - подтвердил старик, многозначительно поднимая указательный палец: - В том-то и дело...
- Какого он был цвета? - опять не дал я ему перейти к разглагольствованиям.
- Да вроде как зеленого, - Петечкин ненадолго задумался и, уже увереннее, сказал: - Точно - зеленого.
- А номер? - спросил я, затаив дыхание. “Ну же, Петечкин!”
- Вот тут я не припомню. Темнело уже, да и..., - он опять замялся, не желая снова упоминать о своей минутной нерешительности.
- Может марку автобуса узнали? - не отставал я.
- Вот чего нет - тог нет. Я вообще в автотранспорте плохо разбираюсь. Тем более в автобусах, - на свидетеля было больно смотреть. Куда подевалась его самоуверенность.
- Так вы сказали, что случилось это около пяти часов? - уточнил я, почти пританцовывая на месте от нетерпения.
- Скорее, в начале шестого, - сказал Петечкин, немного оживая.
- Записывай, - приказал я Волину: - Все подробно, каждую деталь. Особенно, что касается автобуса.
Волин смерил старика ненавидящим взглядом и достал из папки чистый лист бумаги. Оставив их у машины, я почти бегом направился к будке телефона-автомата, стоявшей неподалеку, и набрал на диске 02.
Дежурный слушает, - раздался в трубке невнятный голос Птахи.
- Это Кожемяка. Давай сюда Сухова.
- Нет его, - уже четче сказал Птаха и, предваряя мою следующую просьбу, добавил: - Зинченко тоже нет. Он к тебе поехал. Тут только Рожков.
- Где командор? - спросил я у Рожкова, когда тот взял трубку.
- На телефонную станцию помчался. Он Туманяну позвонил, и тот тут такой переполох устроил! Как только уточнится район, в котором проживают все абоненты, чьи телефонные кабеля проходят через твой ящик, его тут же закроют...
- Ты там передай, чтобы особое внимание обращали на автобусы зеленого цвета.
- Значит все-таки автобус!
- Есть свидетель, который видел его своими глазами.
- Ну ты даешь!
- Ладно, не хвали, раньше времени. Так ты говоришь, командор на телефонной станции?
- Да. А Зинченко меня для связи в дежурку посадил, а сам с оперативной группой к тебе поехал.
- Не грусти, стажер. Диктуй номер телефона АТС.
Записав продиктованные Рожковым цифры, я попрощался и, уронив в щель приемника монет две копейки набрал телефонную станцию. Пока дежурный звал к аппарату Сухова, я увидел, что к нашему “Козлику” подъехал еще один экипаж и из него вышло несколько милиционеров, а вместе с ними и Зинченко.