Мы снова замолчали. От долгого разговора у меня шумело в голове. Сухов посмотрел на часы и удивленно сказал:
- Ото! Уже полтретьего ночи!
- Двадцать пять минут, - зачем-то уточнил я.
- Пошли спать, - решил командор: - Наговориться мы еще успеем. А пока - будем отсыпаться.
Времени на разговоры, как, впрочем, и на полноценный сон, и в самом деле у нас оказалось предостаточно. Только через две недели Трофимов вспомнил о нашем существовании и прислал за нами машину. Неразговорчивый водитель привез нас в Москву и остановился у станции метро “Комсомольская”. Там он выдал нам билеты на самолет до Омска, сопроводительные документы и командировочные, после чего, посоветовал не опаздывать на рейс, попрощался и уехал.
Времени до отлета у нас было еще много, поэтому мы с Суховым разошлись по домам, чтобы собрать вещи, необходимые для длительной командировки, договорившись встретиться в аэропорту.
28 октября 1962 года.
Суббота, 14 часов 10 минут.
Когда я с наконец-то собранным чемоданом уже собирался выходить из своей квартиры, пронзительно зазвонил телефон. Я автоматически снял трубку - на том конце провода царила тишина. Чертыхнувшись, я тут же бросил ее на рычаг.
Возможно, это был сбой на линии, или кто-то ошибся номером. Но я не исключал и вероятности, что кто-то меня “пас”. И если этот кто-то был из команды покойного капитана Сумного, до аэропорта я мог и не доехать.
Чувствуя, что начинаю, как пацан, впадать в панику, я переложил пистолет из оперативной кобуры в карман плаща и быстро покинул квартиру.
Лучший способ уйти от слежки, это воспользоваться общественным транспортом. Поэтому, постоянно проверяясь на предмет “хвоста”, я быстрым шагом прошел на остановку и стал ждать, поглядывая на часы. Была Суббота, обеденное время, поэтому кроме меня на остановке не было ни души.
Когда ОН показался из-за поворота и стал ко мне приближаться, я в ужасе попятился, забыв обо всем: и о возможной слежке, и о самолете на Омск, и о пистолете в кармане моего плаща.
Зеленый автобус подкатил к остановке и призывно распахнул предо мной двери.
Остолоп! Кретин! Ведь все же повторилось! Телефонный звонок, затем паника, пистолет под рукой на случай нападения неведомого врага... Я смотрел на мертвые лица пассажиров автобуса, которые невидящими глазами смотрели на меня сквозь стекла окон, на какие-то непонятные механизмы, похожие на гигантские серые зрачки, и пот ручьями стекал с моего лица.
- Входи, не бойся, - донеслось из автобуса, и я, как кролик под гипнотическим взглядом удава, пошел к двери.
- Тебе куда, мужик? - услышал я, ступая на ступеньку передней площадки автобуса. С трудом выходя из транса, я повернул голову в сторону водительского места, и увидел, что там на широком сидении сидит, держась одной рукой за баранку, а в другой - сжимая папиросу, молодой парень в кожаном пиджаке. Сидит и приветливо мне улыбается.
- Что - сдрейфил? Не робей мужик, - сказал он весело: - Это манекены и реквизит. Везу на “Мосфильм” - кино будут снимать.
Я еще не совсем придя в себя, переспросил:
- Ч-чего?
- Кино, говорю, будут снимать, - повторил водитель, продолжая мне улыбаться: - Так куда тебе?
- В аэропорт, - ответил я.
- Ну ты хватил. До метро могу подбросить.
- Ладно, давай хоть до метро, - не стал спорить я.
- А чемодан ты что - на остановке решил оставить?
Я втащил чемодан в автобус и, растолкав юпитеры осветительных ламп, сел на переднее сидение, потеснив куклу в шикарном бальном платье.
- Поехали, - сообщил мне водитель, закрывая двери: - Хоть одна живая душа рядом. А то еду, как в этой... Как ее? Ну, таратайке, что покойников на кладбище возит... Как в катафалке, вот. Аж жуть берет.
Я начал смеяться, и парень за рулем весело подхватил мой смех.
Запоздалое в этом году бабье лето парило над Москвой, качаясь, как на качелях, на нитях паутины. Легкий ветерок закручивал в пестрые вихри опавшие листья. А по улицам столицы не спеша ехал зеленый автобус, водитель которого и единственный живой пассажир заливались беззаботным смехом.