Ночная Тень ответил вместо меня, и я не сказал бы лучше:
- Право, ничего особенного. Мы делились воспоминаниями о детстве и отрочестве, рассуждали о вещах, сформировавших наш характер, о привязанностях, взглядах на жизнь.
- Ваш гость может говорить и сам, - отмахнулся от него страж.
Разговорчивость хранителя стены начала меня утомлять, да и Габриэль не скрывал нетерпения. Мы проделали долгий путь, и теперь, когда цель была близка, нам хотелось достичь ее поскорее, чтобы поскорее окунуться в блаженный домашний уют, о котором столь часто мы тосковали в тепле чужого очага.
- Мне нечего добавить. Вот разве что горы. Габриэль не раз рассказывал про них, и ему удалось убедить меня, будто в мире нет ничего прекраснее.
- Полагаю, я могу вас пропустить. Однако через месяц вам следует покинуть Мнемотеррию, - кивнул страж, не то удовлетворенный нашими ответами, не то избывший свои вопросы и не успевший выдумать им на замену новых.
- На сей счет можете не беспокоиться, - поспешил заверить его Звездочадский. – Мы не станем задерживаться, к возобновлению военных действий нам надлежит прибыть в расположении части.
- Тогда платите за въезд согласно традиции и проезжайте.
- Я рассчитаюсь за моего гостя, - не терпящим возражений тоном ответствовал приятель.
- Следует уладить с дорогой, как того требует традиция.
– В этом нет нужды. Михаил проделал путь с завязанными глазами.
- Вот как? – назойливый страж вновь вперился в меня, подвигал своим острым подбородком, а затем перевел взгляд обратно на Звездочадского.
- Вы готовы подтвердить сказанное согласно обычаю?
- Если это необходимо, то да.
Мне показалось странным, что страж позволил себе усомниться в слове офицера имперской армии, и я решил вмешаться: спрыгнул с повозки, нашарил в кармане повязку, которой снабдил меня Габриэль на время пути, и протянул остробородому:
- Я могу засвидетельствовать слова моего друга. Вот повязка, что прятала мои глаза. Можете примерить сами, коли не верите, сквозь нее ничего не видать.
- Михаил, позвольте мне, - мягко, но решительно отстранил меня Ночная Тень и вновь обратился к стражу. – Я принимаю гостя на свое попечение и готов нести ответственность за любые его действия, осмотрительные либо неосмотрительные.
- Вы отдадите подтверждение доброй волей и без принуждения? – переспросил страж, хотя, на мой взгляд, слова Звездочадского сложно было истолковать превратно.
Ночная Тень, не выказывая ни малейшего раздражения, повторил. Когда же страж спросил в третий раз, и Звездочадский опять ответил согласием, я догадался, что передо мной разыгрывается некий ритуал. Я с интересом глядел, что будет дальше, и потому приметил, что, принимая плату за въезд, страж удержал руку Звездочадского в своей дольше необходимого. Хотя, возможно, это было плодом моей разыгравшейся под воздействием местного колорита фантазии.
Отдав дань традициям, стражи наконец растворили перед нами ворота, и мы очутились по другую сторону стены. Здесь была та же самая дорога и те же деревья росли по обочинам, такие же серо-желтые камни торчали из-под земли, словно кости, и также пронзительно синело небо. Даже орлы за стеной ничем не отличались от своих собратьев. Спустя некоторое время нам начали попадаться отдельно стоящие жилища и целые села. Стены домов были побелены известью, двери и наличники расцвечены желтыми, голубыми, алыми красками. Дома окружали высокие каменные заборы, сплошь увитые засохшими виноградными лозами, – не приходилось сомневаться, что когда они зазеленеют, заборы скроются от глаз.
Любопытство не давало мне покоя, и я принялся осаждать Зездочадского вопросами:
- Габриэль, ответьте, кем и когда выстроена такая высокая стена? От кого она защищает?
- Этого я вам сказать не могу, - последовал ответ.
- Это тайна? – изумился я.
- Отчего же? Просто я не знаю. Когда я родился, стена уже стояла. Стояла она во времена моего отца, деда и прадеда, не сохранилось ни одной записи, ни единого предания о днях без стены. Она была, есть и будет, без нее не может быть - таков порядок. Мы давно привыкли к стене, втянули ее в наши речевые обороты и сделали частью традиций. Вы должно быть заметили, что дома в селениях обнесены заборами, которые фактически являются уменьшенной копией стены? Я могу поделиться с вами своими догадками. В прошлом мы были воинственным народом. Детьми мы частенько шутили, что не нас стена хранит от мира, а мир – от нас. И в этой шутке есть доля правды. Плата за въезд в Мнемотеррию символична, но попробуйте-ка уехать, и вас обдерут, как липку. Для бедняков путь из Мнемотеррии заказан – вот вам социальное неравенство в действии, где родился, там изволь и умереть. Но что делать, с`est la vie[7]. Гости извне здесь в диковинку. Скажу начистоту, вы единственный, на моей памяти больше никто не осмелился пригласить в Мнемотеррию посторонних. Без моего сопровождения вы не смогли бы проникнуть в Мнемотеррию, вы и дороги бы сюда не нашли.