На стук колес из дома вышла девушка. На ступенях крыльца она задержалась, всматриваясь, а затем стремглав кинулась нам навстречу. Ночная Тень, не дожидаясь, пока повозка замедлит ход, спрыгнул, подхватил девушку в объятия и закружил. Та заливисто захохотала, по ветру летели черные кудри да синяя с серебряными маками шаль, по которой я признал сестру Звездочадского, Январу.
- Ты приехал! Приехал! – восторженно восклицала она. Шаль соскользнула с ее плеч и упала на землю, чего девушка не заметила.
- Конечно, приехал. Разве я мог подвести любимую сестренку? Настоящий мужчина всегда держит слово.
Январа едва доставала Габриэлю до плеча - худенькая, с узкими плечами бедрами, с неразвитой детской грудью. Удивительным образом незрелость форм не портила ее, а лишь придавала невесомости облику, превращая из замного существа в крылатую дочь эфира. У Январы была тонкая и ослепительно белая кожа, небольшой ротик с ровными белыми зубками, которые она охотно открывала в улыбке; высокий, как у брата, лоб обрамляли черные кудряшки, задорно подскакивающие при каждом повороте головы. Однако самым привлекательным на лице были глаза – широко распахнутые, насыщенного оттенка небесной синевы, под прямыми черными бровями, они походили на безбрежные озера, отражающие все мироздание разом.
Я вышел из повозки и приблизился к этому небесному созданию.
- Януся, это mon frère d`ames[8] с`est un brave soldat[9] Михаил Светлов, - рекомендовал меня Габриэль. – Моя сестра, Январа.
Подвижная, с быстро меняющейся мимикой, сестра Зведочадского была красива не той выверенной гармонией античных статуй, что так ценилась в свете. Красота ее была неброской, но проявляющейся тем яснее, чем больше вглядываться в ее беспрестанно меняющиеся черты: то она нахмурилась и вот уже улыбается. Девушка точно искрилась внутренним электричеством: оголенный провод, бушующий поток, гроза, ветер в лицо – вот какие сравнения приходили на ум. Ее легко было представить в танце, во время пешей прогулки или верхом, даже в театральном действе, но решительно невозможно – в кресле с вышивкой в руках. К ней нужно было привыкнуть сперва, и лишь затем пленяться, зато пленяться уже безвозвратно.
Январа шутливо погрозила Габриэлю пальцем:
- Больше ты не сможешь разыгрывать меня своими армейскими байками, и смеяться, когда я принимаю их за чистую монету. Теперь у меня есть свидетель, который все-все поведает из первых уст. Ведь вы не станете на сторону брата, Микаэль?
Не понимая, о чем она говорит, но завороженный звучанием мелодичного голоса, я кивнул:
- Я всецело на вашей стороне.
Наклонившись, я поднял с земли позабытую шаль и подал девушке. Она грациозно накинула шаль на плечи.
- Зовите меня Янусей, как все домашние. Признаться, я куда больше привычна к этому имени.
Мы прошли в дом, где были встречены слугами. Я поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от домашней суеты. На войне тоже кипело движение, но там оно было жизненной необходимостью, отмерялось скупо и большей частью отвечало той или иной потребности. Здесь же суета вершилась ради самой себя. Слуги украдкой посматривали на меня как на диковинку, я со своей стороны с не меньшим интересом изучал окружение, в котором очутился.
Когда мы разместились, Габриэль повел знакомить меня с матушкой. Пульхерия Андреевна приняла нас в на обитом сафьяном диване. Это была начавшая полнеть женщина средних лет, тот идеал красоты, что неустанно воспевают поэты и живописцы. Свои волосы она прятала под кружевную косынку, открывая округлое лицо с такими же огромными, как у дочери глазами, только не ясными, а сонными. Шею Пульхерии Андреевны украшала черная бархатка с перламутровой камеей, покатые плечи прикрывала вязаная шаль с кистями, мягкие белые руки, которые хозяйка протянула нам при встрече, пахли сдобой.
Хозяйка потчевала нас чаем с имбирным печеньем и вареньем из грецкого ореха, к которому подавались крохотные серебряные ложечки. Во время чаепития госпожа Звездочадская расспрашивала, скоро ли мы добрались и что видели дорогой, рассказывала про заморозки, побившие плодовые деревья в саду. О войне она не упомянула ни словом.
- Дорогие мои, как же вы умаялись! А исхудали-то как! Михаил, угощайтесь печеньем, не стесняйтесь. Вам следует больше времени проводить на воздухе. Вам нужно увидеть Гремячий водопад, и подняться на Кабан-гору, оттуда открывается замечательный вид на Небесный чертог. Но назавтра не решайте ничего, завтра Януся собирает гостей. У нашей девочки классическое сопрано, вам непременно следует слышать, как она поет. Арик и Гар обещались быть, Лизандр станет читать последние сочинения. Стихи его бесподобны! Мальчик очень талантлив, как славно, что Янусе удалось заполучить его в свой кружок!