- О, извечная беда отставных военных: отдав большую часть жизни службе, вне ее вы не можете обрести покой. Армия - это особый мир, где все просто и ясно, знай себе исполняй приказы, а хорошие они либо дурные солдату рассуждать некогда: получив команду, он бежит в атаку, без команды – замирает в ожидании. Fais ce que dois, advienne que pourra[2], вот образ мыслей военного. Теперь же вы себе хозяин, тем и маетесь. Откройте еще вот что: не забросили ли вы занятья живописью?
- Для солдата наличие художественных способностей не является необходимым качеством, как для морского офицера, который может привезти зарисовки с натуры из дальнего плавания. В отличие от них нам, простым солдатам, не прививают рисовальных навыков, для нас нет ни учителей, ни рисовальных школ. Однако следуя вашему совету, дорогой дядя, я находил время для живописи. И коль скоро о том зашла речь, у меня имеется для вас подарок.
По знаку Николая Ильича слуга принялся разворачивать свернутый в трубу тяжелый промасленный холст. Открылось изображение горной дороги, по которой скакал одинокий всадник. От конских копыт подымались клубы пыли, цвели травы по обочинам, в высоком небе плыли облака. Иван Федорович сердечно благодарил племянника, видно было, что подарок пришелся ему по душе.
К обеду родственники преодолели скованность, какая образуется между близкими людьми, долгое время вынужденными обращаться к мысленному образу, а встретившись обнаружить значительное несоответствие его прототипу. Они уже не боялись задеть друг друга неловким вопросом, и спрашивали много: дядя о военной кампании, а племянник – о мирной жизни. Говорили о друзьях ближних и дальних, перебирали общие воспоминания, обменивались впечатлениями о местах, какие успели повидать. Обладавшие цепкой памятью и склонностью к анализу, они сходным образом оценивали увиденное: Иван Федорович – на основе знаний, почерпнутых из книг, а Николай Ильич – благодаря армейскому опыту, посему беседа текла мирно и доставляла обоим немалое удовольствие.
После ужина хозяин и гость чувствовали себя так, будто не расставались никогда. Из столовой они перебрались в кабинет, где расположились на кожаном диване под висевшими на стене изогнутыми саблями, военным трофеем Николая Ильича, присланным дяде с заверениями в искреннем почтении. На небольшом столике в хрустальных графинах стояли настойки: ароматная смородиновая, терпкая кедровая и бодрящая янтарная. Иван Федорович курил толстую сигару, его племенник - трубку с узорным чубуком.
В этой обстановке покоя и умиротворенности Иван Федорович взял на себя смелость начать разговор, ради которого он ждал Николая Ильича.
- Я убежденный холостяк, и вам это отлично известно. Между тем как хозяин усадьбы и проживающих в ней душ, я обязан позаботиться, чтобы после моей смерти люди не испытывали нужды. Посовещавшись с сестрой, я решил отписать свое владение вам. Конечно, я еще хорохорюсь, но годы берут свое, а смерть – и это вам известно получше многих, - имеет обыкновение являться без приглашения. Я не знаю в своем окружении человека, более вашего приученного к заботе об окружающих. А крепостные, ровно малые дети нуждаются в постоянном руководстве.
Зная племянника и располагая значительным количеством времени на подготовку к беседе, Иван Федорович сумел подобрать верные доводы. Заговори он о материальных выгодах, его слова пропали бы втуне, однако намек на ответственность за людей не оставил отставного офицера безучастным. Дождавшись кивка, профессор Бережной продолжил.
- Но положение наследника налагает на вас некоторые обязательства. Разумеется, я имею ввиду продолжение рода. Моя сестра уже приискала вам невесту, девушку из хорошей семьи, благонравную и благочестивую.
- Вы с матушкой торопите события, – запротестовал Николай Ильич.
- Из собственного опыта скажу вам: я так долго откладывал женитьбу, что в итоге не смог примирить свой образ жизни к вторжению иного человека, с своими интересами, с своим укладом. Не повторяйте моих ошибок. Пока вы молоды, и привычка к одиночеству не укоренилась в вас.
- Отнюдь не привычки тому виной. Я был бы рад разделить жизнь с человеком, близким мне по духу, однако я писал вам о кошмарах, которые частенько меня посещают. Я буду чувствовать себя в высшей степени неловко, коли мой недуг доставит неудобство кому-то еще.