Следующий гость был одет много проще предыдущих и даже с некоторой небрежностью. Природа наделила его гренадерским ростом и богатырским сложением. Его глаза прятались за толстыми линзами пенсне, что норовило спуститься к кончику крупного мясистого носа, на висках, невзирая на молодость, уже наметились залысины.
- Илья Евграфович из рода Разумовских, - отрекомендовался этот человек. – Для друзей просто Илья.
На правах хозяйки вечера Январа провожала гостей в залу на первом этаже дома. Из высоких окон залы открывался вид на туевую аллею, у дальней стены стояло фортепиано, на крышке которого лежали нотные листы, горели свечи в жирандоли и благоухал букет роз. Зала была убрана бронзовыми фигурами античных богов и героев. В нишах светились электрические бра, на столиках вдоль стен в бронзовых канделябрах колебалось пламя свечей, тут же стояли бокалы шампанского и легкие закуски. Для отдыха служили обтянутые сафьяном кресла с красивыми резными подлокотниками и стулья красного дерева.
Пришедшие шутили, любезничали друг с другом и чувствовали себя непринужденно – судя по всему, такие вечера были им не внове. Сибель тотчас села к роялю, подернула свои средневековые рукава и принялась негромко наигрывать. Она касалась клавиш уверенно, не пользуясь нотами, мелодии, ею выбранные, большей частью были мне незнакомы. Арик и Гар повторяли историю своего побратимства, Лизандр сочинял экспромт в альбом Пульхерии Андреевны, Габриэль, найдя слушателей в лице Горностаева и Разумовского, пересказывал истории, приключавшиеся с нами в армии. Они были порядком приукрашены. В самых неправдоподобных местах Ночная Тень обращался ко мне якобы за подтверждением, однако, полагаю, истиной его целью было втянуть меня в беседу.
- Удачно, что мы успели застать вас сразу по приезду, пока вы еще не растратили сберегаемые в памяти события, - сказал Горностаев Звездочадскому после одного из его рассказов.
- О, не беспокойтесь, если вы меня не застигнете. Мне вскоре придется часто отлучаться по делам, зато к вашим услугам останется Михаил. Я знаю за ним привычку вести дневники.
- Ох уж эти дневники! На них истрачено столько бумаги, что из нее можно возвести вторую стену, если, конечно, какому-то безумцу придет в голову идея складывать стены из бумаги. Да много ли с них проку? Действительно важно то, что хранится вот здесь, - Горностаев постучал пальцами по своему лбу. – Когда забываются события, дневники остаются лишь исчирканной каракулями бумагой. А читать о том, чего не помнишь, будто есть без соли – пресно. Надо было идти на войну вместе с вами. Воротился бы сейчас с полным багажом историй и уже не вы, а я развлекал бы друзей байками. Но что коллекционеру делать в армии, там ведь не случается курьезов!
Я почувствовал необходимость вмешаться.
- Поверьте, армия самое курьезное место, какое только можно вообразить. А уж сколько анекдотов сложено про солдат и их командиров! Да и сам я знаю презанятную историю про одного шибко резвого рядового. Там, откуда он прибыл, очень большие расстояния, и он так хорошо насобачился преодолевать их, что никто не мог угнаться за ним. Раз наш эскадронный командир попросил его помочь в натаскивании собаки. Ты, говорит, раздразни ее да убегай подальше, чтобы она кинулась за тобой. Ну, рядовой и дал деру. Мчится во весь опор, ветер в ушах свистит, снегу по пояс – дело-то ранней весной было. Полчаса бежит, час, оглядывается, когда ж собака его настигать начнет? А той нет как нет. Рядовой остановился перевести дух, цигарку скрутил, затем вторую. Стоит, курит. Кругом тишь да благодать, снег падает, сосны поскрипывают на ветру. Так и не дождался собаки. Перевел дух да назад припустил проверить, не случилось ли чего. На полдороги командир ему повстречался: собаку едва живую на закорках тащит, ругается на чем свет стоит. Я, говорит, тебе как велел? Потихоньку бежать надо было! Ты мне животину уморил, бегун хренов!
От моего рассказа Горностаев вскинулся, точно сеттер, почуявший дичь:
- Вы были очевидцем этой истории?
- Нет. Но слыхал ее от очевидца.
- Отдайте эту историю в мою коллекцию доброй волей и без принуждения. Разумеется, я готов за нее заплатить …
- Вы шутите? Это же не саквояж, не шляпа! Как я могу отдать что-то, что существует исключительно в моей памяти?
- Конечно, Дмитрий пошутил, - вмешался Звездочадский. В его голосе явственно прозвучала угроза, обычно неразличимый акцент сделался хорошо слышим. Я никак не мог взять в толк, чем шутка Горностаева, довольно глупая, на мой взгляд, могла так раздосадовать моего друга. – Михаил – гость на полной моей ответственности. И если вы еще раз обратитесь к нему с подобным предложением…