- Ах, оставьте словоблудие, - вздохнула Ангелика. - Мы собрались отдыхать, а вы по своему обыкновению превращаете вечер в скучный мужской клуб.
Горностаев едко усмехнулся:
- Мне вспоминаются слова классика: разум бессилен перед криком сердца[12]. Вы в алом, дорогая Ангелица, вы пылки и страстны, и это дает мне право назначить вас сердцем нашей компании. Вам же, Илья, придется довольствоваться ролью разума, молчание – вот ваш удел.
- Сколько раз я просила не называть меня так! - В ваших устах мое имя звучит как дьяволица!
- Но в этом-то и соль, верно? – было видно, что Горностаеву доставляет удовольствие дразнить Ангелику.
- Вы совершенно несносны! А что думаете об очередном творении Дизандра вы, mon cher ami? Оно о любви? – красавица повернулась к своему спутнику, доселе не участвовавшему в беседе.
- Сравнения любви можно искать бесконечно. На моей памяти один ювелир уподоблял любовь алмазу - камню прекрасному и прочному, однако невероятно хрупкому. Он может резать стекло, но один неудачный удар – и он рассыплется в прах. Не собрать.
- Как это: любовь – в прах? – надула губки Ангелика
Мне кажется, ваш ювелир имел ввиду не любовь, а разочарование - пришла на помощь Александру Павловичу Январа. – Но позвольте вклиниться в вашу беседу? Я ненадолго лишу вас общества Габриэля. Мне хотелось бы спеть под его аккомпанемент, как мы часто делали, будучи детьми.
Януся пошла к фортепиано, Габриэль сменил Сибель за черно-белыми клавишами, поставил на пюпитр протянутые сестрой нотные листы.
- Я исполню романс, который на днях сочинил всеми нами любимый Лизандр.
Слова Януси застигли пиита в тот момент, когда он дожевывал печенье. Нимало не смутившись, Лизандр проворно закинул в рот последний сладкий кусочек, запил его шампанским и театрально поклонился. Я почти слышал, как трещат швы его синего фрака. Пиит чувствовал себя в центре внимания совершенно естественно: улыбался, посылал в воздух шутливые поцелуи. При этом он исхитрился опрокинуть на себя бокал шампанского, которое споро принялся вытирать подбежавший лакей.
- Мой новый романс называется «Не сули мне с неба звезды». Я бы спел его сам – но – увы! – таланта музицировать так и не приобрел.
- Нельзя обладать всеми талантами, оставьте другим что-нибудь, - засмеялся Горностаев и Разумовский поддержал его:
- Зато по части стихосложения вам нет равных.
Я не стану тебя ревновать уже,
Перестану ждать и не буду звать.
Просто что-то сломалось в душе,
Что теперь не собрать,
не собрать.
Просто звезды однажды сошли с орбит,
Просто воздух вдруг загустел, как ртуть.
Я тебя не прошу у судьбы,
Ведь любви не вернуть,
не вернуть.
Я позволю сердцу навеки остыть,
Я позволю блеску уйти из глаз.
Мне тебя ни забыть, ни простить –
В жизни все только раз,
только раз.
И когда ты вновь постучишь в мою дверь,
Словно солнца луч воплощеньем грез,
Я уже не смогу поверить
В то, что раз не сбылось,
не сбылось.
И слова будут сечь, как струи дождей,
И обиды станут глухой стеной.
Что мне делать с тобою теперь,
Коль ты был не со мной,
не со мной?
Не со мной делил хлеб, не отвел беды,
Не сцеловывал соль моих слез.
Не сули мне с неба звезды,
Просто будь – навсегда и всерьез.