Мечту напрасную вверять…
Михаил Лермонтов
Наутро после музыкального вечера Звездочадский уехал.
- Я обещал вам экскурсию по нашим местам, но боюсь, в ближайшее время буду лишен возможности ее устроить, а оттого препоручаю вас сестре. Она знает окрестности Обливиона как свои пять пальцев. Не обманывайтесь ее юностью. В седле сестренка сидит не хуже улана, а по части пешей ходьбы легко заткнет за пояс любого пехотинца, час-другой - и вы взмолитесь о пощаде.
С таким напутствием Звездочадский вышел вон. Признаться, я даже был рад, что у него нашлись дела, благодаря которым я мог проводить в время в компании очаровательной Януси.
Я направился в библиотеку скоротать время, снял с полки томик кого-то из философов и расположился в кресле близ дверей, чтобы не пропустить появление Януси. Рядом дзынькали напольные часы с блестящими вращающими дисками и фигурками резвящихся амуров, из высоких окон падал утренний свет. На бюро красного дерева, доска которого была откинута, создавая пространство для письма, стояли в ожидании чернильницы и пресс-папье. Я настроился на долгое ожидание, но спустя буквально несколько минут меня разыскал лакей.
- К вам посетитель, - сказал он.
- Ко мне? – удивленно переспросил я. – Это, должно быть, какая-то ошибка. Я не жду гостей. Я просто не могу их ждать, меня здесь никто не знает.
Лакей протянул мне визитную карточку. Она была напечатана на плотной веленевой бумаге крупным буквами с вензелями. Граф Виктор Андреевич Костоломов» значилось там. И все - ни портрета, ни рода занятий. Визитка ничего не сказала. Я совершенно точно не знал никакого графа Костоломова и никаких догадок на его счет у меня не было.
В замешательстве я направился в гостиную. Там, на обитом сафьяном диване с подлокотниками в виде крылатых фигурок богини Ники, расположился один из стражей, которых мы видели у ворот Мнемотеррии. Ошибки быть не могло: при нем был острый подбородок, вызолоченные усы, кинжал, прицепленный к узорчатому поясу, и вышитая безрукавка. В руке у стража тлела сигара, пепел с которой он стряхивал прямо на ковер.
- Вы, должно быть, ищете Габриэля? К сожалению, вы разминулись, он отъехал по делам, но, вероятно, его сестра или матушка смогут вам помочь.
Страж нахмурился, зыркнул на слугу, заставляя того съежиться:
- Лакей что-то спутал? Мне казалось, я предельно ясно дал ему понять, что желаю видеть именно вас.
- Меня? Тогда я к вашим услугам, - отвечал я, удивляясь чем моя скромная персона могла заинтересовать хранителя стены.
- Присаживайтесь, - страж махнул рукой и с его сигары на ковер ссыпалась кучка пепла. – У меня к вам разговор.
Я опустился в кресло напротив. Продолжение не заставило себя ждать.
- Вы гость в Мнемотеррии, и я желаю удостовериться, что у вас не сложится превратного впечатления о наших землях.
- Право, если вы желали меня видеть только за этим, не стоило беспокоиться. В доме моего друга мне оказывают самый радушный прием.
- Чем вы занимаете дни?
- Как и обещал: ем, сплю, гуляю.
- Привыкли бездельничать?
- Вы совершенно напрасно подозреваете меня в лени. Сильных эмоций мне достало на войне, в мирное время я хочу предаваться созерцанию. Ночлеги под проливным дождем приучают ценить сон в мягкой постели и крышу над головой, а после перехваченной на скаку горбушки хлеба, сытный обед кажется благословением свыше.
- А ваш друг, чем он занимается?
- Право, вам лучше узнать этого у самого Габриэля.
- Но я спрашиваю у вас. О чем вы разговариваете? С кем он вас знакомит? Куда водит? И, кстати, где он?
- Боюсь, об этом я не осведомлен. Мы с Габриэлем давние друзья, съели не один пуд соли. Я не раз доверял ему жизнь и без размышлений вверю вновь. Я убежден, что все, чем бы он ни занимался, порядочно и благородно.
Страж нахмурился, точно мой ответы были вовсе не тем, что он желал услышать, однако знать его ожиданий я не мог.
- Ну что ж, не стану доле отвлекать вас от ваших дел…
Костоломов многозначительно фыркнул себе в усы, отчего его колкий подбородок заострился сильнее. Я притворился, будто не заметил иронии.
- У вас больше не осталось вопросов?