Прежние отношения, когда Большаков бурлил от страсти, не возвращались. Вроде бы и теперь жизнь текла нормально, Витя регулярно спал с нею, но что-то неуловимо и неумолимо исчезало. Скоро стало понятно: дитя заняло сё место в сердце мужа. Страсть Большакова получила иную цель и направление, обратившись на новорожденную. Должно так быть или нет, Надежда не знала, но ей это не нравилось.
Чем быстрее подрастала дочь, тем больше интереса проявлял к ней отец. Интуитивно, а то и намерено он действовал по методике дрессировщика зверей Дурова: каждый вечер девочка вытаскивала из кармана отца какую-нибудь мелочь - карандашик с резинкой, конфету, жвачку. Это была предоплата за союзническое поведение, награда за понимание, маленькие знаки большой любви. Иногда отец днем подскакивал на машине, только затем, чтобы обнять и поцеловать, подарить очередную игрушку, а то командовал быстрее одеваться, чтобы ехать в цирк или зоопарк, со временем в ход пошли теннис и бассейны - сам замминистра активно поддерживал спортивную форму, иначе не выдюжить лошадиных нагрузок.
Дни рождения дочери Виталий Сергеевич справлял обязательно в дорогом ресторане, приглашая туда всех, кого она хотела, а
Ляля из тщеславия звала полкласса, Надя еле сдерживала обиду: на жену у него времени не хватало - подарит на именины цветы, конфеты, серьги или колечко, поцелует в нос — будь здорова и счастлива. С ним будешь! Однажды не выдержала, за поздним ужином вдвоем сказала:
Знаешь, Витя, может, нс стоит каждый год устраивать девочке такие богатые праздники? Тем более в ресторане. Дома обойдется дешевле. Я тут прикинула: подарки не покрывают затрат.
Надежда Фёдоровна невольно посягнула сразу на две священные вещи: дочь и финансовый статус мужа. Большаков вспомнил классическую литературу, вынул сторублёвку и запалил её с помощью золотой зажигалки. Пламя весело плясало в расширенных зрачках жены. Бросив обгорелый угол ассигнации в фарфоровую миску с салатом, Виталий Сергеевич спросил:
Поняла?
Поняла, - ответила она коротко.
На этом показательная норка закончилась.
По вечерам Ляля взяла за правило нс спать, пока не придёт с работы отец, а он нередко возвращался поздно. Загнанная матерью в постель насильно, паршивка воплями вырвала право включать торшер и читать книги. Читала она много, бессистемно, но с упоением, ожидая, когда папка, вымыв руки и переодевшись в пижаму, завернёт её в одеяло, словно маленькую, и понесёт за стол пить взрослый чай под ворчание супруги,
Ты портишь ребёнка! Это не только баловство, но вредно для здоровья. Девочке давно пора спать!
Пожалуйста, нс шуми. Я слишком мало с ней общаюсь. Здоровым должно быть нс только тело, но в первую очередь душа, - мягко убеждал жену Большаков, продолжая поступать, как считал нужным.
Если нс был занят, он сам укладывал Лялю спать, садился в изголовье детской постели и рассказывал забавные истории с отложенным продолжением. Следующим вечером она напоминала, на чём остановились, и отец сочинял дальше, благо воображения у него хватало, книг в детдоме успел начитаться, да и теперь покупал много.
Когда муж уехал в командировку, Надя попробовала заменить его в роли ночного сказочника. Взяла на полке в кабинете томик Андерсена и явилась в детскую. Она видела, что Витя чаще других читает дочери эту книгу, но нс знала, что сказки чудаковатого датчанина по-настоящему им любимы, тем более нс догадывалась - почему. Самое удивительное, что и сам Большаков нс мог бы ясно ответить на этот непростой вопрос. Откровенное напоминание, что все смертно - от цветка до человека? Что страдания нс отменяют сладости любви и красоты мира? Счастливая вера в помощь Бога, которой у номенклатурного чиновника нс было? Он соглашался с автором, что «самое невероятное» — когда нет ни одного завистника, однако довольство судьбой нс признавал «талисманом». Фатализм оловянного солдатика, превращённого в кусочек олова, вызывал лишь жалость: за место под солнцем надо бороться всеми дозволенными, а если не получается, то и запрещёнными методами. Сильный человек не имеет права на печаль, но выраженная столь наивно и незамысловато, она проникала в самое сердце и возвращала Большакова в военное детство — сиротское, не очень радостное, часто голодное. Совсем как героев у Андерсена.
Ляля не полностью разделала папины литературные вкусы. Если очередная сказка оказывалась длинной, и отец, взглянув на часы, закладывал между страницами ленточку, чтобы завтра начать с того же места, девочка долго нс могла уснуть, а тень от настольной лампы за шелковой занавеской, представлялась одноногим колдуном в широкополой шляпе. Странные сочинения её завораживали и пугали одновременно. Персонажи Андерсена много страдали и почти всегда умирали. Смерть представлялась злой, настырной и противной. Это было так нс похоже на взаправдашную жизнь, сё жизнь, веселую, беззаботную и безоблачно счастливую. Может, потому эти истории и называют сказками? Прослушав их по нескольку раз, Ляля заказывала отцу только те, которые кончались благополучно.
Увидев маму со знакомой книгой в руках, девочка немного удивилась, подложила ручки под щечку и приготовилась слушать. Мать читала медленно, невыразительно, спотыкаясь на незнакомых словах. Вскоре дочь категорично прервала сё на середине фразы:
Про Иду я уже слышала - там в конце похороны. Давай другую.
Тогда «Ромашку»?
Нет, нет, - запротестовала Ляля. - Птичку и цветок уморили, им не давали пить.
Надя начала «Аистов», соблазнившись нейтральным названием, но девочка и третью сказку отвергла:
Разве ты не знаешь, какие недобрые эти птицы? Чтобы отомстить мальчику, который их дразнил, они принесли ему мёртвого братика!
И вдруг Ляля решилась на вопрос, который стеснялась задать папе, чтобы нс показаться глупой:
Мам, а я тоже умру?
Та раздраженно отмахнулась:
Умрёшь, но не сейчас.
Тогда прочти, что хорошо кончается.
Дочь помнила все любимые названия, но нарочно нс говорила — пусть мама сама догадается. Вздохнула:
Не знаешь? Жаль. Придётся ждать папу, А ты иди спать.
Надя от обиды закусила губу. В детстве ей вместо сказок доставались тумаки, а если вечер обходился без битья, то это и было самым настоящим сказочным чудом. Безотрадное детство подрезало в ней какую-то важную жилу, и она все хромала от радости к печали, как подбитая камнем утица. Этой ночью, одна в спальне, Надя наревелась вдоволь. Что она оплакивала, кто бы ей подсказал? Богатая жизнь, добрый любящий муж, здоровый ребёнок. Уже запамятовала, как вставала затемно и в любую погоду тащилась за пять километров на молочную ферму в Фиму, как буянил пьяный отец, корчилась от побоев мать. Городские руки, умащенные дорогим кремом, давно позабыли о мозолях и трещинах. Все прекрасно, Наденька! Все путём! Но слёзы катились без остановки, нс облегчая души.
Детский сад дочь замминистра, разумеется, не посещала, на прогулки в парк её водила мама, которая предоставляла ребенку копаться в песочнице, а сама скучала на скамейке. Поскольку большая часть жизни мужа проходила на работе и соприкасалась с её жизнью домашней хозяйки очень скупо, то никаких проблем, даже семейных, супруги не обсуждали, да их, в общем-то, и не было. Одиночество, являясь привычным, особых терзаний Наде тоже не доставляло. Она ие испытывала потребности делиться к кем-либо своими сокровенными мыслями, которые к тому же, но недостатку знаний, могли оказаться неправильными и иметь непредсказуемые последствия, возможно даже комические. К чему создавать себе лишние трудности?
По прошествии лет, ни одно непродуманное слово не вылетало изо рта наученной горьким опытом жены высокого чиновника. Если бы он был разведчиком, то лучшей подруги не мог бы сыскать. Но благо внутреннего одиночества, чтобы стать для Нади удобством, требовало соблюдения одного условия — внешнего окружения. Надежде Федоровне пришлось обустроить личную нишу, чтобы прятаться от нанесенных мужем душевных обид, которые она боялась высказать, и завести собственный театр, где она играла главные роли, принимая других людей за зрителей, хотя, возможно, и они действовали по аналогичному сценарию.