— Значит, вы видели, как она подавала салат?
— Нет, не видела. Я видела, как она снова взяла тарелки, но как она их поставили перед дядей Ди и мистером Энсоном — не ридела.
— Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, которые помечены номерами 5-А, 5-В и 5-С?
— Видела.
— Вы припоминаете что-то про эту тарелку?
— Припоминаю очень многое. Я видела, как миссис Энсон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.
— Прошу исключить из протокола эти выводы свидетельницы как чисто субъективные, не подтвержденные никакими фактами, — заявил Мейсон.
— Предложение принято, — сказал судья, — но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.
— Приступайте к перекрестному допросу, — сказал Дру Мейсону.
— Вы сами помогали накладывать салат на тарелки? — спросил Мейсон. — То есть вы не только подготавливали тарелки с салатом, но и определяли, кому какую тарелку отнести?
— Да.
— Включая и тарелки с салатом для двоих мужчин, упомянутых выше?
— Да.
— И ваш дядя Ди, как вы его называете, получил самую большую порцию крабового салата?
— Да.
— Вы не любите обвиняемую, не так ли?
— Да, я ее не люблю!
— Могу я спросить почему?
— Потому что я считаю ее беспринципной и весьма практичной особой, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа ради своей выгоды.
Было слышно, как находившиеся в зале дружно ахнули.
— И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?
— Меня совершенно не интересует итог суда. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задали мне вопрос, я на него ответила совершенно откровенно.
— А когда миссис Энсон возвратилась, поставив тарелки с салатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?
— Нет.
— Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?
— Нет.
— Пойдем дальше. Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат, предназначавшийся для мужа Селмы Энсон, позднее была разбита?
— Да.
— Как это случилось?
— Она ее уронила.
— Когда?
— Когда Селма Энсон отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтому я решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими от приправы, и обвиняемая не удержала тарелку, а я не успела ее подхватить. Тарелка упала на пол и разбилась.
— Та-ак, одна не удержала, вторая не подхватила… Ну и что вы сделали?
— Мы ей сказали, что осколки надо просто выбросить в бачок для твердых отбросов.
— И она это сделала?
— Не она, а я.
— Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которые были обнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть там оставлены тогда, когда она помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?
— Я не знаю, когда эти отпечатки туда попали. Лично я никаких отпечатков там не видела: Я говорю вам только про то, что мне известно не с чужих слов, а что я видела сама. Куски разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.
— Вы знаете, что обвиняемая подавала салат двоим мужчинам, сидевшим за отдельным столиком в западном конце беседки?
— Да.
— г- Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.
Дру заявил:
— Если суд разрешит, я бы хотел просить отложить разбирательство дела до двух часов дня, когда я смогу вызвать для дачи показаний моего токсиколога.
— Сейчас около половины двенадцатого, — с сомнением в голосе произнес судья Краудер.
Мейсон поднялся с места:
— Если суд не против, я намерен просить отложить заседание до завтрашнего утра. Могу добавить, что дело может быть разрешено к полудню завтрашнего дня. Защита представит немного доказательств.
Судья Краудер тщательно обдумывал вопрос.
— У меня есть еще одно короткое дело, которое я мог бы заслушать сегодня днем, если не возражает прокурор. Что в отношении поручительства?
— Я считаю, что вопрос об освобождении под залог в настоящее время отпадает, обвиняемую следует взять под арест. В конце концов, суд видел, какими неоспоримыми, я бы даже сказал неопровержимыми, доказательствами располагает обвинение.