– Что-о? – хором воскликнули сестры.
Пруденс прочитала:
– «Дорогой Освальд, я знаю, что мы не всегда относились друг к другу по-братски, но хочу, чтобы ради девочек это осталось в прошлом».
Ошеломленные сестры молчали. Пруденс, зажав письмо двумя пальцами, помахала им, чтобы чернила окончательно просохли.
– Коротко говоря, дедушка просит брата приютить нас на светский сезон в Лондоне. И найти нам мужей. – Она осторожно положила письмо. – Мы уедем. И никогда не вернемся в Дерем-Корт.
– Пруденс! – воскликнула Чарити. – Это письмо хуже, чем вранье. Это подделка!
– Да, – пожала плечами Пруденс. – Но разве у нас есть выбор? Я решила, что дедушка больше пальцем никого из нас не тронет.
– Это грех, Пруденс, – прошептала Фейт.
– Дедушка всегда говорил, что я грешница, – вскинула голову Пруденс, – и я наконец оправдаю его мнение. Мы отправляемся в Лондон! И заберем с собой Лили и Джеймса. Дедушка вдовец, и горничная ему ни к чему, а Джеймсу он никогда не простит его помощь нам.
Сестры переглянулись, ошеломленные дерзким планом. Пруденс старательно вывела лондонский адрес дяди Освальда.
– Дедушка нас никогда не отпустит, – сказала Хоуп.
– Он ничего не узнает. Он решит, что мы переехали в дом, оставленный нам в приданое.
– Но это ужасное место, там все покрыто плесенью. И почему...
– Потому что когда дедушке станет лучше, ему сообщат, что Грейс заболела скарлатиной, и у нас карантин. Доктор Гибсон нам поможет. Ты же знаешь, что инфекции приводят дедушку в ужас. Он не захочет к нам приехать. Миссис Бертон, экономка, сказала, что ручается за слуг, они нас поддержат. Вместе с доктором она будет регулярно давать дедушке отчеты, правда, фальшивые, о нашем состоянии.
Сестры смотрели на Пруденс, раскрыв рты.
– А мы тем временем поселимся у двоюродного дедушки, дяди Освальда, увидим все достопримечательности столицы, будем ходить на приемы, красиво одеваться, на... – ну я не знаю куда – на венецианский завтрак. Даже в оперу! И если нам повезет, к тому времени, когда дедушка поправится, одна из нас найдет себе мужа, мне исполнится двадцать один год, и вы сможете жить со мной.
– Приемы и красивые платья, – прошептала Чарити.
– А что такое венецианский завтрак? – спросила Грейс.
– Какая разница, – пожала плечами Хоуп. – Уж определенно это не овсянка.
– Как мне хочется послушать оперу, – восхищенно вздохнула Фейт.
– Но как нам это удастся? У нас нет средств, Пруденс, – сказала практичная Хоуп. – У нас даже не хватит денег, чтобы одна добралась до Лондона.
– Нас спасут мамины украшения, – объяснила Пруденс. – Ее гранатовый браслет поможет нам купить билеты. – Она немного виновато посмотрела на сестер. – Я продала его несколько месяцев назад на этот случай.
– Значит, мы сможем отправиться в Лондон, – выдохнула Чарити.
– Именно так. – Пруденс улыбнулась. – И если одна из вас найдет богатого, красивого, доброго и любящего мужа, надеюсь, она не откажется передать свою часть маминого наследства, чтобы поддержать других, правда?
– Конечно! Это звучит так заманчиво. Ты тоже можешь найти себе красивого мужа, Пруденс, – добавила Хоуп.
– Хоуп! Ты забыла про Филиппа? – Чарити была шокирована предположением младшей сестры.
– Ах да, Филипп, – поправилась Хоуп. – Конечно, Филипп. Когда пришло его последнее письмо, Пруденс?
– Полгода назад, – с достоинством ответила самая старшая из сестер. – Но вы знаете, как медленно идут письма из Индии и как ненадежна почта. Пароход идет несколько месяцев, а если он потонет...
– Да-да. Почта доходит нерегулярно, – согласилась Чарити. – Но когда он...
– Я уверена, что он приедет. И тогда мы поженимся и наконец будем в безопасности, – твердо сказала Пруденс.
Возникло короткое молчание.
– А я от Филиппа не завишу, – объявила Хоуп. – И собираюсь приложить все усилия, чтобы найти себе мужа в Лондоне. Я хочу ходить на балы и носить роскошные наряды, а не ходить в этих домотканых платьях. Я собираюсь танцевать вальс с красивым мужчиной! Я хочу отчаянно влюбиться, как папа и мама.
Сестры молча обдумывали ее страстное желание. Пруденс первая пришла в себя:
– Танцевать вальс, Хоуп? Поскольку ни одна из нас вообще не умеет танцевать, о вальсе не стоит беспокоиться.
– Меня это не волнует. Не знаю, как это случится, но я буду танцевать вальс! – с вызовом заявила Хоуп.
– Наверное, тебе нужно написать в письме, Пруденс, чтобы дядя Освальд нанял нам учителя танцев, – предложила Фейт.
Грейс поморщилась.
– Тогда, глупенькая, он сразу догадается, что письмо подложное. Ты можешь себе представить, чтобы дедушка предложил нечто подобное?
– Дедушка определенно не станет просить дядю Освальда учить нас танцам, Фейт, – улыбнулась Пруденс. – Слушайте дальше.
Она взяла со стола письмо.
– «Брат мой, поскольку музыка и танцы – порождения дьявола, призываю тебя не развращать девочек подобными греховными деяниями. Я воспитал их в самых строгих моральных принципах. Но поскольку они женщины, а значит, глупы, легкомысленны и легко поддаются слабостям, ты должен тщательно следить за ними и не давать им сбиться с пути».
– Что?! – задохнулась Хоуп? – Ты с ума сошла?
Пруденс подмигнула и продолжила чтение:
– «Поэтому, брат, как глава семьи, я запрещаю тебе вывозить моих внучек на балы, рауты, музыкальные вечера и тому подобные греховные увеселения. Я лишь хочу, чтобы ты проследил, чтобы они нашли себе скромных, здравомыслящих мужей с подобающим образом жизни, воспитанных в строгой морали и с хорошим состоянием. Пожилые мужчины предпочтительнее молодых бездельников».
– Но это ужасно! – запричитала Хоуп. – Не нужен мне старый сварливый муж с твердыми принципами. Молодой бездельник звучит гораздо заманчивее. Красивый, очаровательный, молодой!
– И мне – тоже! – согласилась Фейт. – Если ты отправишь это письмо, Пруденс, то с таким же успехом можешь оставить нас здесь страдать от жизни с дедушкой.
– Терпеть побои и связывания, – печально добавила Грейс.
– Перестань, Грейс, – приказала Пруденс. – Я вам сказала, что вас больше никто не тронет! И никто больше не будет привязывать левую руку Хоуп за спину. А теперь доверьтесь мне и подумайте. Во-первых, – Пруденс стала загибать пальцы, – дядя Освальд много лет живет в Лондоне, значит, ему это нравится. С тех пор как мы поселились в Дерем-Корте, он ни разу тут не был. Значит, здесь ему не нравится.
– А кому здесь понравится? – пробормотала Хоуп.
Улыбнувшись, Пруденс продолжила:
– Во-вторых, от матери Филиппа мы знаем, что дядя Освальд ужасный модник, ездит в оперу и на балы. В-третьих, мы знаем, что он сильно поссорился с дедушкой и что дедушка обозвал его безбожным псом, пустым хлыщом и так далее и тому подобное.
– Старая кухарка говорит, что, когда дедушкин брат был молодым, он был добрым, милым и любил посмеяться, – возразила Чарити.
– Вот именно, – торжествующе сказала Пруденс. – Если дядя Освальд хотя бы наполовину такой, каким я его себе представляю, то дедушкины инструкции приведут его в бешенство, и он окунет нас в бурное море балов, приемов, развлечений и позволит нам познакомиться с множеством молодых людей – назло своему брату и нашему дедушке!
Сестры задумались.
– Если ты права, Пруденс, это будет замечательно, – прошептала Чарити.
– Ничего из этого не выйдет, – хмуро предсказала Грейс, – так всегда бывает.
– Чепуха! – Пруденс обняла маленькую сестренку. – Не будь такой мрачной, милая. Я уверена, что все продумала.
Глава 2
...Ведь если с правого пути случалось и тебе сойти,
А каждый следующий шаг
Ты снова совершал не так...
– Ты говорила, что, когда мы приедем в Лондон, будем ходить на приемы, – обиженным тоном сказала Хоуп. – На балы, рауты и венецианские завтраки!