– Пустая болтовня! – отрезала Пруденс. – Твои хозяева ошибаются.
– Они чрезвычайно респектабельные люди, с большими связями и хорошим состоянием, – возразил Филипп. – Что касается лорда Каррадайса, они о нем слышали. И все, что они слышали, не делает ему чести, поверь мне! Он повеса, распутник...
– Вздор! – возразила Пруденс. – Он был повесой, я знаю, но по отношению к нам он добр и великодушен, и я не желаю, чтобы на него клеветали...
– Ты, кажется, совсем ничего не понимаешь, Пруденс. Неудивительно, что его фатальное обаяние так на тебя подействовало.
С Пруденс было довольно.
– Если хочешь знать, да! Так подействовало, что я собираюсь выйти за него замуж.
Филипп открыл рот от изумления, но быстро овладел собой.
– Так вот в чем дело! Ах ты, бедная обманутая девочка! Такие повесы, как Каррадайс, не женятся. Они соблазняют девушек, а потом их бросают.
От его вопиющего лицемерия у нее перехватило дыхание. Подняв брови, Пруденс с негодованием посмотрела на него. Сообразив, что сказал, Филипп покраснел.
– Это другое. Я дал тебе кольцо.
– Оно все оправдывает? Что ж, теперь я его тебе возвращаю.
– Чтобы выйти замуж за Каррадайса? – усмехнулся Филипп и положил кольцо на стол.
– Да, он предложил мне это час назад, в этой самой комнате.
– Предложил или сделал предложение?
– Предложил.
– Что-то я не слышал раскатов грома, свидетельствующих, что мир перевернулся. Он действительно это сказал? И многословно?
– Конечно, сказал. Что ты имеешь в виду?
– Он действительно сказал: «Ты выйдешь за меня замуж»? Употребил такие слова, как «супружество», «лицензия на брак», «церковь», «свадьба»?
Пруденс покачала головой:
– Нет, но...
– Что именно он сказал?
Пруденс не хотела повторять нежные слова Гидеона, но была полна решимости защитить его и заставить Филиппа понять.
– Он сказал, что любит меня. Умолял позволить позаботиться обо мне, защитить меня. – Никто в жизни не говорил ей таких слов.
– Защитить! – с издевкой сказал Филипп. – Ты знаешь, что это значит? Взять женщину под свою защиту означает сделать ее своей любовницей.
– Он не это имел в виду! Он хочет жениться на мне!
– Это ты так думаешь. Он ведь этого не говорил? Какая ты наивная, Пруденс, – покачал головой Филипп. – Как, по-твоему, повесы соблазняют девушек? Заставляют их вообразить, что женятся. Повеса Каррадайс слишком умен, чтобы бросаться словами, за которые придется отвечать. Если он не произнес «брак» или «свадьба», поверь мне, он не поступит благородно.
– Поступит, – спорила Пруденс. – У него честные намерения. Ты просто не понимаешь.
– Полагаю, ты сказала ему о своей... неосторожности. Он имеет в виду ребенка. Пруденс вскинула голову.
– Да, сказала.
– Тогда все понятно, – кивнул Филипп. – Он знает, что ты – использованная вещь и не нужно обращаться с тобой как с добродетельной девушкой.
– Это не так! – Ее голос дрожал и срывался. – Ты не понимаешь!
– Все я понимаю. Зачем покупать корову, если можно получать молоко даром?
– Ты просто отвратителен! – Пруденс подбежала к окну, пряча эмоции.
Филипп, конечно, отвратителен, но его слова потрясли ее, хоть она и не хотела себе в этом признаться. Они вторили ее опасениям относительно намерений Гидеона.
За окном ложился туман, поднимавшийся из холодных ущелий.
Неприкрашенная правда заключалась в том, что Гидеон не произнес традиционных в таких случаях слов. Он не сказал: «Ты выйдешь за меня замуж?» Он сказал: «Приди, любимая моя! С тобой вкушу блаженство я».
Пруденс прижалась пылающей щекой к холодному стеклу окна. Почему Гидеон так поступил? Почему не сказал старые как мир слова?
Эти мысли, словно кислота, разъедали ее прежнюю уверенность.
Пруденс обернулась. Филипп, в модном сюртуке и чересчур пестром галстуке, самодовольно развалился в кресле. Она никогда себя высоко не ценила, а теперь совсем упала в собственных глазах. Перед ней живой пример ее умения разбираться в людях. Это ужасно.
У нее остались только чувства. Она любила Гидеона, действительно любила. И знала, что он хочет, чтобы она была рядом. Но в какой роли?
Филипп посеял в ее душе семена сомнения, и они пустили корни.
– Вот что вышло из твоего побега! Тебе нужно немедленно вернуться к деду, туда, где тебя уважают.
– Меня уважают здесь как никогда в жизни. Я никогда не вернусь в Дерем-Корт.
– Этот человек соблазнит тебя!
– Я тебе не верю! – пожала плечами Пруденс. Она не хотела показывать, что слова Филиппа запали ей в душу.
Филипп, раздраженный тем, что его доводы не подействовали, несколько раз прошелся по комнате. Нахмурив брови, он обдумывал ситуацию.
– Значит, ты решила бросить меня ради человека, о котором идет слава повесы.
– Да. Прости, но это так.
– Ты понимаешь, что тем самым выставляешь меня на всеобщее посмешище?
– Почему? Наша помолвка была тайной, о ней мало кто знает.
Помолчав, Филипп покачал головой.
– У меня тоже есть гордость. Кроме того, люди, у которых я остановился, могут сделать определенные выводы, поскольку я наводил для тебя справки.
– Не надо было этого делать.
– Не согласен. Как теперь выпутаться из этого положения с наименьшими потерями? Я должен блюсти свою гордость.
– Да, ты это говорил, но...
– Поскольку ты бросила меня, то, считаю, будет справедливым, если ты на первое место поставишь мои интересы.
Я не желаю попасть в неловкое положение. Я собираюсь пробыть в Бате еще неделю. Думаю, с твоей стороны это будет не большая жертва, если я попрошу тебя на следующей неделе не появляться в публичных местах? Чтобы случайно не встретиться и не спровоцировать ненужные вопросы.
– Не понимаю, почему может возникнуть неловкость. Ведь наша помолвка была тайной.
– Мне лучше знать, Пруденс, – отмахнулся Филипп от ее возражений. – Кроме того, я не хочу, чтобы мое имя связывали с беспутными сомнительными людьми, с которыми ты завела знакомство. Нас с тобой будут связывать хотя бы как соседей по Норфолку, а я не желаю ничем смущать своих гостеприимных хозяев.
– Беспутными и сомнительными? Да как ты смеешь оскорблять добрейших...
– Каррадайс неподходящая компания для тебя и твоих сестер, – оборвал ее Филипп. – Как и этот фальшивый герцог и его танцовщица тетушка.
– Это я танцовщица? – послышался от двери мелодичный голос. – Какая прелесть! Думаю, в молодости мне бы понравилась мысль стать танцовщицей. Они такие забавные. – Леди Августа с веселой улыбкой вошла в комнату. – Только танцы иногда слишком утомительны и требуют много энергии. Выйдя замуж, я нашла более приятное применение своим силам.
Скрытый смысл ее слов был столь же очевидным, сколь шокирующим. Филипп обиженно выпрямился. Он взглянул на яркие волосы и оживленное лицо, явно знакомое с пудрой и румянами. Однако хорошие манеры взяли верх, и Филипп надменно поклонился.
Леди Августа, в свою очередь, рассматривала гостя. Ее взгляд коснулся вычурного галстука, туго накрахмаленного воротничка рубашки, густо расшитого жилета, затянутого в талии сюртука. Ее улыбка стала еще шире.
– Как я понимаю, вы и есть тот самый мистер Оттерклогс, о котором мы столько наслышаны.
– Моя фамилия Оттербери, мадам. Я понимаю, что у вас есть преимущество передо мной.
– Конечно, – усмехнулась леди Августа и, сопровождаемая томным шелестом пурпурного шелка, опустилась на софу. – Садитесь, мистер Оттербанкс, садитесь. – Она похлопала рукой по софе. – Долгожданному жениху мисс Мерридью ни к чему строго соблюдать здесь церемонии.
Явно напуганный этим дружеским приемом Филипп резко сказал:
– Что до этого, мадам, мы с мисс Мерридью решили расторгнуть наше прежнее неофициальное соглашение.
– Пруденс, дорогая, ты это сделала! – восхищенно всплеснула руками леди Августа. – Поздравляю!
Надменность Филиппа возросла.