- Ну, как... Жить, работать, ну, я же...
В этот момент дверь купе открылась, и, как по немому приказу, вошла проводница Загарова со своей как бы нарисованной на холсте улыбкой. Она принесла на подносе не только горячий чай с лимоном, но и поставила на столик роскошный завтрак. Меню было министерским, и Бог послал, что говорится, устрицы, томящиеся в лаймовом соке, всевозможную дичь, осетрину и другое, более впечатляющее, кремлевское, недоступное простым смердам.
В общем, Бог послал. У Букина аж челюсть отвисла. Тот, который Б.Г., могучей рукой намазывал черную икру на французский багет с маслом, при этом, глядя на осеннюю картину за окном в духе "летят утки и два гуся". "Как помажу бутерброд, сразу мысль, а как народ?", - промелькнуло в голове возвращенного не только к памяти, но и к его врожденному цинизму Букина.
- Вот, как раз об этом я вас и хотел,..- начал собеседник, поедая свой бутерброд.
Букин вздохнул. Как-то стыдно было перед незнакомым Богом, как будто стоишь голым на Красной площади во время парада Победы. На минуту замявшись, он ответил:
- Ну, страна выходит из кризиса, - он как бы обращался к аудитории.- мы прилагаем все усилия для поднятия экономики...Народ, ну, вы сами понимаете, не в столь легкое время живем, как можем, - лепетал он, как бы оправдываясь...и чувствовал, что этот самозваный Бог начинает его сильно раздражать. - И, вообще-то, я уже опаздываю на форум "Таврида" на несколько часов, уже выкрикивал раскрасневшийся от раздражения Букин.- Напрасно вы меня критикуете, я вот решил выделить 150 миллиардов рублей на реконструкцию БАМа и Транссиба.
- Да, уж вижу. Лучше бы вы эти деньги погорельцам из Ростова отдали, а то соизволили выделить всего по двадцать тысяч на душу, да еще потом по пятьдесят, дом на эти деньги не построишь, даже землянку. И это кризис, который, как вы говорите, почти преодолен? Те две войны, которые вы ведете ...
- Но ведь это вызвано необходимостью, НАТО близится к нашим границам, и вообще, страна переживает самый тяжелый период истории - столько казнокрадства, не успеваешь удивляться, как можно так чудовищно много украсть!
- Странно, - заметил Который с видом Б.Г., - странно, что при всей вашей якобы осведомленности, вдруг возникает гигантской концерн воров в законе по всей стране, напоминающий широкую сеть вертикального маркетинга...
"Он не иначе менеджер глобализации, шпион Америки. Достоевского начитался, чешет в архаичном стиле",- уверенно подумал Букин, уже по старой привычке наглея.
- Да, конечно, вы правы, ветхость моего синтаксиса бросается в глаза. Я ведь после девятнадцатого века эту страну не навещал.. И вы об этом кооперативе "Озеро" ни-ни? И вы мне хотите сказать, что вы не являетесь главой всей этой вертикали? - усмехнувшись, произнес он. - Это все равно, что хозяину дома не знать, что делают его сыновья. Вам же удается отслеживать каждый шаг оппозиционеров и всякие нежелательные для страны и для вас события, вплоть до терактов. Здесь все как-то вроде бы сходится, как у бухгалтера - знаете, сальдо, бульдо, маржа, - засмеялся Бог.
Длинное замечание поставило в тупик бывшего Непомнящего, который только что радовался и восклицал, что все вспомнил. Некая вялость, чувство неловкости и некоей колкости оставалось в душе Букина, но лишь на несколько секунд. Амбиции, гордость, задетое самолюбие, смешанные с тщеславием, дали о себе знать.
- Дорогой мой,- с лисьей улыбкой и уже несколько фамильярно отвечал собеседнику Букин, - не сразу Москва строилась, столетиями, а я ведь семнадцатый год на посту, как оловянный солдатик, стараюсь, бьюсь! На части рвут! Хочешь одно - боишься другого. А вы знаете, как с этим народом тяжело? Они ведь только из-под палки понимают! А какую я создал и укрепил армию для защиты рубежей...
- Я вот чет не пойму, - остановил его Б.Г., - вы хотите вырастить развитую личность или бычков на забой? Вы хотите сказать, что ваш народ - скот, не понимающий и не помнящий? Время царей прошло. Мало того, они были нужны в свое время как помазанники мои - императоры, цари, шейхи, шахи, падишахи. Ну, не мните же себя падишахом и узурпатором всея Руси, роль не ваша, да и кровь не благородная. Не выйдет. Вы уж хоть как-то считались бы с вашими завальными и неврозовыми. И с народом вообще. Дайте им право говорить, выступать, требовать от власти, иначе будет, как у того папы...
- У какого? -спросил Букин.
- Да хоть у любого- какого. Вырос мальчик до шестнадцати лет, а потом на папино "нельзя" посоветовал папе идти в эротическое путешествие, ну, сами понимаете - коротким словом.
Аппетит Букина явно пропадал. Уже не хотелось есть дичь, потому что дичи в свое время Букин наговорил очень много. Да и устрицы в лаймовом соке как-то с трудом глотались. В общем, вкуса не было никакого. Не манила ни осетрина, ни тропические фрукты, ни другие кремлевские деликатесы. Захотелось выйти в коридор и покурить, сделать что-то из ряда вон выходящее, чего он никогда не делал.
Букин вышел, оставил Б.Г смотрящим в окно. В коридоре он достал из кармана пиджака вдруг откуда-то взявшуюся пачку дорогих американских сигарет, и, никогда до того не курящий, затянулся сладким дымом. Но сладкий дым сигареты не помогал успокоить нервы. В сладости дыма была скрытая назойливая горечь. Одним словом, сигарета пахла бедностью - его внутренней бедностью и опустошенностью всех его надежд и планов.
Мысли судорожно бурлили в нем, одна преодолевала другую, руки тряслись. Он заметил, что он был не один. Из других купе входили и выходили члены разных партий, в том числе Единой России. Они обменивались взглядами, рукопожатиями, разговаривали, шутили, но одно выражение глаз не покидало их всех, как будто они спрашивали себя: куда мы едем, на какой станции, кто нас посадил в этот странный поезд, и, главное - зачем?
Сигарета была докурена. За окном мелькали серые осенние поля, бесконечные и безрадостные тучи уходили и сливались с горизонтом. Букину хотелось куда-то деться, он ходил, здоровался, улыбался через силу бесконечному штату чиновников, встречающихся ему на коридорном пути. Он переходил из вагона в вагон.