— Конечно, Джек. Сейчас начнем. Позвольте ознакомить, вас с правилами нашего заведения. Итак: ты немедленно рассказываешь мне все о Миллере — зачем он тебя нанял, что за общество собралось в твоем офисе, зачем ты его собрал, и как это заседание отразится на тишине и спокойствии в нашем великом городе. Потом я выставляю тебя под зад коленом на улицу, где ты вкупе с разной швалью и наркотой зарабатываешь себе на пропитание тем, что сшибаешь с прохожих четвертачки.
— Изменения в программе не допускаются?
Он снова улыбнулся и покачал головой. Я со свистом втянул воздух. Делать было нечего. Все равно — от жары мозги мои были не в состоянии что-либо придумать. Оставалось покориться. Откинувшись на спинку стула так, что перекладина врезалась в лопатки, я поведал капитану Рэю Тренкелу о деле Карла Миллера.
Я рассказал ему о том, чего хотел от меня Миллер, и о том, почему он подозревал Байлера и прочую компанию, и о том, что я узнал от них про самого Миллера, про Мегги и Кимберли. Я ознакомил его с мнением мисс Беллард и с точкой зрения мисс Уорд, а на закуску позабавил его своими впечатлениями от семейки Филипс. Мы обсудили, кому бы это захотелось устроить сквозняк у меня в кабинете, но это так — для проформы.
Версий не было. Однако ведь кто-то вышел в грязный, душный, влажный, грохочущий город, чтобы освежить воздух в моем офисе. Кто? Стерлинг? Но ко времени выстрела ему, скорей всего, еще не передали, что я звонил. А если и передали, какой ему смысл стрелять в меня или в моих посетителей? Не всплывали пока даже самые неправдоподобные варианты.
Выдвинув на знание «стрелок недели» самого Миллера, я, в качестве сказочки на ночь, рассказал Рэю и про свою беседу с Каррасом и о прочих подробностях той ночи. И наконец — о своих бестолковых метаниях по улице в поисках злоумышленника, с вызове «скорой», о прибытии полиции и его людей.
— Когда вся сумятица улеглась, я позвонил Миллеру в гостиницу. Он отсутствовал.
— И долго?
— Точно сказать портье не мог.
— А неточно?
— Вроде бы всю ночь.
— И чем он занимался?
— На этот раз он прибыл в Нью-Йорк без своего пресс-секретаря.
— Это что значит:
— Это значит, что портье сказал мне: «Его нет». «Ушел давно», а как давно — мне сообщить отказались. Я попросил передать, чтобы он позвонил мне, когда вернется.
— Ему не придется это делать.
— Почему?
— Потому что ты сообщишь мне, в каком отеле он остановился. А я пошлю по этому адресу своих людей, которые приведут твоего клиента ко мне на чашку чая. Ибо мистер Миллер, что, должно быть, ускользнуло от твоего мощного аналитического ума, — наш единственный подозреваемый в покушении на убийство. Покушение в любую минуту может превратиться в совершение. Ясно?
— Как день, — ответил я.
Скрепя сердце я назвал гостиницу. Не в пример телевизионным сыщикам, я-то ведь вовсе не окружен магическим полем, которое не дает полицейским лишить меня лицензии или причинить множество других неприятностей, если я не буду сговорчив и покладист. Но все почему-то уверены: стоит частному детективу улыбнуться полицейским, как те сразу забывают о служебном долге. Нет, джентльмены, даже мафии приходится платить деньги, одними улыбками не отделаешься.
Люди, сочиняющие сценарии, где частный детектив раздвигает людей в синей форме плечом и смеется им в лицо, не знают жизни. Так не бывает. Полицейские — такие же люди, как все: они тоже не любят, когда им мешают. Хватит с них того, что приходится цацкаться с представителями всех видов меньшинств и с политическими кланами, где одна совесть на всех. Мне, например, связываться с полицией — немыслимое дело, себе дороже выйдет. Не говорю уж о том, что остановить хорошего полицейского, когда он взял след, — невозможно. Да и не нужно.
Рэй, дав инструкции одному из своих подчиненных, повернулся ко мне:
— Так. О чем ты говорил с теми тремя после того, как началась стрельба?
— Ни о чем. Когда там было разговаривать? Я выскочил на улицу, дождался «скорой», а минуты через две и твои подкатили.
— Ну, брат, с таким язычищем, как у тебя, за две минуты многое можно наболтать.
— Рэй... Сам посуди: один — без сознания, его кладут на носилки, двое других смотрят, как их приятеля уносят с дыркой в груди. Ну, вызови ты их сюда, дай нам очную ставку, все выяснится, — я поднялся — пот катился по лбу и по щекам — и заговорил громче, обостряя ситуацию: — Я дал тебе полную картину, и больше мне сказать нечего. На все твои вопросы я ответил. Теперь слезь с меня наконец, переключись еще на что-нибудь.
Рэй потянулся за своей бутылью, быстро налил и выпил, на этот раз не почтив меня приглашением присоединиться и показав тем самым, что недоволен мной. А мне плевать. Он вытер рукавом капавший с бровей пот и вдруг смягчился, выдав мне замешанное на сарказме «полицейское извинение»:
— Вот за это мы все тебя и любим, Джек. Ты удивительно приятная личность.
— А я-то думал, вам нравятся мои белые ровные зубки.
— И зубки тоже. Ну, ладно, осчастливь меня: расскажи, что ты обо всем этом думаешь.
Я ввел Рэя в курс дела, рассказал о своих подозрениях, на которые навели меня «плейнтонские ребята». Показал, как лепится один кусочек к другому. О Стерлинге и о Каррасе я упомянул вскользь, обоих я решил придержать. Не надо мутить воду, покуда я не выловил рыбку, хоть пословица гласит обратное.
Рэй собрался было сто о чем-то спросить меня, но за стеклянной перегородкой возникла фигура в синем. Полисмен пошевелил двумя пальцами: я уже знал, что это условный знак «срочное сообщение». Дверь распахнулась, но молоденький полицейский остановился на пороге, всем своим видом показывая, что время дорого.
— Получен рапорт с 14-й улицы, сэр. На крыше дома напротив того, где расположен офис мистера Хейджи, нашли свежую гильзу. Отпечатков пальцев нет.
— Калибр?
— 9,3 х 74 R, сэр.
— Соответствует диаметру пули в стене кабинета?
— Соответствует, сэр. Эксперты подтвердили.
Рэй послал людей оцепить здание, на крыше которого была обнаружена гильза. Было слишком темно, чтобы продолжать поиски, тем более, что искать-то было особенно нечего. Теперь они знали «что», «когда», «где», «как». Я знал, что капитан Тренкел, как истая ищейка, не успокоится, пока не получит ответы на вопросы «кто» и «зачем».
По правде говоря, рвение полицейских, намеренных во что было ни стало дознаться, кому же принадлежит палец, нажавший на спуск, вызвало у меня смешанное чувство.
С одной стороны, никому не придет в голову жаловаться что полиция слишком уж печется о его безопасности. Меня, однако, поджидала веселая перспектива: в дело, касавшееся только моего клиента и меня, вламывалась целая орава посторонних, столь же мало склонных снисходительно относиться к моим интересам, как я — к их. Можно было не сомневаться, что для Рэя главное будет — сделать свою работу. Ясно было и то, что он се сделает, и раньше, чем я свою. Мне уже не раз приходилось это от него слышать.
Оставив на время соображения личного порядка, я взялся за дело. Мы с Рэем стали изучать гильзу и пришли к выводу, что это скорей всего — германское производство. Я не сказал капитану о пристрастии Миллера к коллекционированию оружия. Однако нам предстояло работать вместе, и лучшего временя для такого заявления было не найти.
— Рэй, у меня к тебе просьба.
— Опять?! — рявкнул он, шаря в ящике стола в поисках своей бутылки. — Что на этот раз?
— Попроси своих держать меня не слишком плотно.
— С какой это стати?
— Потому что иначе я не расскажу тебе, что у Миллера — одна из лучших коллекций оружия, куда входят несколько уникальных охотничьих карабинов европейского производства. Не скажу тебе и о том, что некоторое время назад он заявил в полицию, что большую часть его собрания уперли. А не зная двух этих обстоятельств, подчиненные твои будут ходить по кругу, нюхая друг у дружки под хвостом, а след так и не возьмут.