7
В тот вечер мы мило побеседовали и обсудили все проблемы накопившиеся в семье. Лида рассказала родным о моей проблеме, ее лечении и ожидании результатов после инсеминации. Даже Ольга оттаяла и не так враждебно относилась ко мне, как показала в начале.
Инга вообще хлопотала как радушная мамочка большего семейства, и мне от этого не было грустно или как-то это меня раздражало. Напротив, очень было приятно, и впервые за долгое время, почувствовала себя нужной и любимой.
В назначенный строк пошла в клинику, где мне делали инсеминацию, и очень расстроилась, когда результат оказался отрицательным. Мне уже ничего не хотелось, и я разуверилась в успехе подобной авантюры, но Лида заставила меня пройти еще процедуру искусственного оплодотворения.
Целых два месяца опять буквально выпали из моей жизни, я так хотела иметь ребенка, что ночами бредила, вскакивая от кошмаров.
Ольга прониклась ко мне симпатией окончательно и теперь не хмурила брови и не поджимала губы. Не с меньшей одержимостью начала беспокоится обо мне, выясняла новости и помогала чем и могла, только старалась лишний раз не показывать своей заботы и делала все исподтишка. Чем вызвано такое поведение женщины я не знала, а спросить стеснялась.
Все свободное время я погружалась в работу и обустройством своей маленькой квартиры. Лида такое поведение не одобряла, но и не мешала, а вот Алекс высказывал протест очень бурно, вплоть до того что запирал меня в своем доме и никуда не пускал. В итоге долгой беседы, что я затеяла, мужчина успокоился, но открывать рот не прекратил. Я старалась быть терпимей, но иногда все-таки срывалась, и мы снова разговаривали на тему «отцы — дети». Так как меня считали ребенком, то контролировали почти во всем и это раздражало.
Все поменялось, когда все результаты и ожидания оказались проиграны. Оплодотворение ничего не дало, яйцеклетка не прижилась… почему? - не могла сказать даже Лида.
Что к чему стало понятно, когда Инга взяла у меня кровь на анализ. Она работала в каком-то исследовательском институте и заинтересовалась моим случаем.
Оказалось, что в меня случился какой-то гормональный сбой, и теперь точно и абсолютно верно детей у меня не будет. Еще ее забеспокоил некий компонент моего ДНК, который она разгадать не смогла.
Кто бы знал, как сложно мне было удержать лицо во время оглашения «приговора». Я молча выслушала, благодарно улыбнулась и еще некоторое время гоняла чаи с друзьями, пока не уехала домой. И да, меня накрыло…, накрыло, по полной, потому что, дышать больно было от разрывающей изнутри боли и безнадеги.
Каждый переживает истерику по своему, вот и я, не крушила ничего вокруг и не выла, просто сложилась клубком на кровати и задыхалась от неимоверной боли. То чувство что материнство тебе не светит, как бы ты того не хотела просто убивало. Казалось, что все проблемы мира сомкнулись на мне одной и не давали выбраться из этого отчаяния.
Сколько так пролежала не знаю, но состояние полудремы — отсутствия не давало полноценно оценить собственное состояние. Не замечалось ничего, никакие внешние раздражители… Так в один прекрасный момент не заметила и то, как сначала тормошат за плечи, дают пощёчину и что-то говорят. Не противилась, когда сильные руки подхватили и куда-то понесли. Сознание просто уплыло куда-то и не спешило возвращаться до определенного момента.
Когда проснулась, старалась определить положение своего тела — находилось в горизонтальном положении на мягкой поверхности. Под головой была подушка. По первым ощущениям могла сказать, что меня раздели, по крайней мере ощущала на себе футболку. Подозрения подтвердились, когда решила открыть глаза и обнаружила себя в комнате выделенной мне в доме Самойловых.
Отчасти стало понятно, как я оказалась здесь, ведь у всех троих Самойловых были ключи от моей квартиры.
Осторожно перевернулась на бок и поняла, на сколько, я вымотана. Все тело болело, каждая мышца отзывалась на любое движение ноем. От этого стало противнее, но с тем боль подтверждала, что я в реальности, не сплю и не брежу… а так хотелось. Еще боль напоминала, что я жива, и стоит жить дальше, хотя бы ради тех людей, что так беспокоятся обо мне.