– Ах, так они лет восемь как договорились, с моей знакомой-та, а! Она уж сколько не вставала, а сейчас вон из дому вышла да всех соседей перепугала.
– Ты знаешь ее? Ты можешь подтвердить, что все правда?
– Абсолютно, сынок. Тебе бы побольше веры иметь. Иначе жить страшно, без веры-та…
Выходит, чудо свершилось прямо передо мной. Воистину! Чем я заслужил такое? Я своими глазами увидел… Да еще этот добрый человек. Господь привел меня к нему! Чтобы я узнал, чтобы понял. Ух! Неужто я заслужил? За то, что пошел Его стезями, отказавшись от привычного, что не отступился от лица.
Я был счастлив. Спасен. Почувствовал Благословение. Отныне вера – не пустой мираж. Она творит чудеса в осязаемом мире. Это много, очень много! Раввин бы не поверил, точно. Я был прав. Хотя бы, что пошел сюда. С этого вечера я не просто бездарь, не знающий жизни – нет! Я странник, ведомый Богом. Прямо как герои легенд. Или не так… Ну, неважно. Я!..
В ту ночь мне приютом послужил фруктовый садик. Воздух на вкус был сладким и прогретым. Еще помнящие дневной жар деревья, камни и песок отдавали свое тепло. Приветливо пели птицы, им вторили цикады. Я давно не замечал этой великой гармонии, царившей среди птиц небесных и гад земных. А ведь Господь сотворил их безмятежными. И мы, наверное, прежде были свободны, подобно им. Как теперь излечиться? Быть может, для того Господь и призвал меня, чтобы я нашел ответ на этот вопрос? Я жажду света и свободы. А найду если, вдруг суждено научить этому людей? Я буду лишь проводником, сосудом, в который войдет Его Благодать. Да, в этом не будет моей заслуги. Разве что в том, чтобы донести до людей Его Волю. И даже здесь я не справлюсь без Его заступничества. Может, потому на нашу деревню и нашел мор, чтобы я лишился человеческого крова и обрел кров Божий? Хотя зачем же разбивать другие жизни… Поистине, человеку никогда не понять Его замыслов.
Я вспомнил мою незадавшуюся женушку, преисполнившись любви и сочувствия к молодой женщине. Искреннейше пожелал ей достойного супруга в утешение. Не виноват я, что у меня особый путь. Не со зла. И она всего лишь дитя без защиты. Если только раввин позаботится. А он позаботится!
Он любит свою паству! По-своему, не без претензии, но любит. И обо мне он позаботился, как сумел. И о ней у него душа болит. Пусть она возненавидит, я стану молиться об обоих. Ведь каждый поступает, как считает правильным – обычно единственно возможным в его положении способом! Она спасала разум от горя. Раввин служил Богу и направлял доверенных ему людей. А какая ответственность за чужие судьбы! А тебя тут не слушаются, там живут по-свойски. Народ у нас темный. Нет бы покориться мудрому слову, а все брыкаются, каждый у себя на уме. Да и крепким словцом приложить могут. Вот побудешь с десяток лет священнослужителем, наслушаешься про себя всякого, насмотришься, как человек свое же естество оскверняет… свыкнешься с напастью, людей на место ставить выучишься, добиваться правды, даже если приходится (ПРИХОДИТСЯ!) чужое сердце слегка потрепать. И ведь говорил он, когда я на него бранным словом (ох, что было-то!): «Вспомнишь меня еще и благодарен будешь!» А я помню и благодарен. За всю его любовь к роду человеческому, пусть скрытую за негодованием. Господи, благодарю Тебя за мудрость, дарованную мне нынче!
…Я открыл глаза, увидел солнце, услышал птиц. Утром пели другие (спасибо, Господи, что я научился слушать природу и наслаждаться!). Меня передернуло пару раз: затекли спина и конечности. Однако любовь к миру была неисчерпаема.
Я решил вновь идти к реке, к Божьему человеку. Задумал: было бы здорово, заметить он особым чутьем свершившуюся во мне перемену. Когда я пришел, он не проповедовал, крестил. И я загадал: вот бы прямо сейчас на моих глазах свершилось еще одно исцеление! Это был бы несомненный знак, что я на правильном пути.
Я приближался, люди словно расступались. Господь позаботился о достаточном обзоре для меня! Наблюдая за пророком, я ждал, и сердце замирало каждый раз, когда к нему подходил увечный: вот сейчас! Но они не просили исцеления: ни первый, ни третий, ни седьмой… Люди все шли один за другим, Йоханан все читал свои молитвы, все погружал облаченные тканью тела в воду, а затем выдергивал их и ободряюще хлопал по плечу.
Мои ноги устали стоять, пришлось потихоньку разминать. Боли в желудке напомнили, что я ничего не ел. Давно. Солнце поднялось, и если сначала мое место закрывала тень, то теперь уже ничто не защищало от пекла. Переместиться в прохладу я не мог: повсюду было занято.
Я сел на землю и закрыл голову руками, лишив себя хваленого обзора. Небольшая группа людей слева, которые тоже устали, перешептывались и, я заметил, многозначительно улыбались. Нашли место и время!