Я понял, куда вел ветер, когда увидел свет впереди. Это был костер. Прибавил ходу, запыхался – пришлось задержаться и восстановить дыхание. Еще немного, и я буду спасен. Только идти надо медленно.
Около костра сидел мужчина старше меня. Ночь, кажется, и его изрядно поморозила. Теперь он отогревался. Вскоре он услышал шаги, различил мой силуэт во тьме и крикнул несколько приветствий. Я представил, как вот сейчас упаду на месте и ему придется дотаскивать меня до костра и приводить в чувство, но я почему-то дошел сам. И весьма ровнехонько. Видимо, предчувствие тепла дало силы на последний рывок.
Помню, его звали Йеошуа. Необычный человек. С трудом вспоминаю наш разговор, правда, кажется, мы не смолкали до рассвета, хоть мне и удалось выспаться. Ума не приложу, как только времени на все хватило.
Я поделился хлебом, он – вином. Вкуснее мне пить не приходилось. Такое могут позволить себе только знатные люди. Я озвучил эту мысль, и он ответил, что не так давно его приютили на ночь в богатом доме, там хозяйка и налила сей искусный напиток. Я быстро захмелел: отпустило бессилие, нависло припоминание о чем-то из прошлого. Еще не оформилось в воспоминание, но я уже ощутил, что оно тяжелое.
А он заметил мне невзначай, что я жив благодаря чудесному везению. Видно, хранит меня Господь.
– Я бестолку вымаливаю у Него откровение, – отчего-то зло бросил я.
Это все вино и усталость, но как же меня понесло… Из низшей бездны души поднималось возмущение, от буйства удерживало сам не ведаю что.
– Откровение не более чем врата. Есть путь к ним, и есть путь после. Это всего-то точка на маршруте, а жизнь есть движение, – его медитативный тон гипнотизировал.
– Я верую, что Господь никогда не оставит, если быть верным Ему.
– Хорошо бы, будь оно так. Да по-разному бывает в жизни.
– А я ВЕРУЮ
– В тебе говорит не вера, а страх, – заметил он. – Ты просто боишься всего на свете. Отсюда твои щенячьи восторги и надежды. Бежишь от жути, вырваться не можешь. Невозможно, сбегая от боли, отыскать покой. Это как пытаться нырнуть, – последнее он обронил, будто сам чего испугался.
– НУ КОНЕЧНО, НУЖНО ПРЕКРАТИТЬ ОТРИЦАТЬ ЕСТЕСТВЕННЫЙ ХОД ВЕЩЕЙ: ЗА УМ ВЗЯТЬСЯ, О КАПИТАЛЕ ПОДУМАТЬ, ВЕЩИЧЕК ЗАПАСТИ, ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ ДО ДОБРА НАЖИВАТЬ!
– Это ты сказал, не я…
– Я ВЕРУЮ. Я выбрал идти путем, который мне укажет Бог!
– В чем же тогда проблема? – он выказывал все больше любопытства.
– НИ В ЧЕМ.
– То есть, у тебя нет проблем, которые ты хочешь решить?
Есть. Есть, черт тебя побери! Но до чего же ты меня РАЗДРАЖАЕШЬ!
– Все наладится однажды. Мне будет откровение, и я все пойму. Я пойму Мудрость Его Замысла, Я ЗНАЮ. И Он наградит меня. После всего, что я пережил, Он должен…
– Тебе Бог ничего не должен, – грубо отрезал он.
Честно говоря, я готов был затеять драку. Но остался сидеть неподвижно. Внутри сквозь злобу пробивалась уверенность, что он знает, о чем говорит. Правота спорщика разжигала гнев. Гордость требовала реванша. А то, что всегда искало света, беззастенчиво и категорично тянулось, распочуяв, к истине.
– Я всем рискнул ради Бога, понимаешь ты? – решился объяснить я. – Человек… великий не может уйти бесследно.
– А ты себя великим считаешь?
– Да, – не без трепета признался я ему и себе.
– Честно, – подытожил он.
– У меня ничего, кроме честности, нет. Меня тянет на особый путь, – я вновь обнаружил в себе потребность объяснить ему, чтобы он понял. Может, потому что чувствовал, что он способен понять. – Путь, ни на что не похожий… Я не хочу, чтобы все было зря, чтобы я, как жалкий пропойца, сдох в пустыне, ничего не оставив после себя.
– Зря… Ты что же, считаешь, что в большинстве своем люди живут зря? – начал он равнодушно. – Все умрут: жил да помер. Детишек оставил, хозяйство, добрую память соседям. Потом и те перемрут, оставив, дай Бог, светлую память потомкам. Такую короткую, что мочи нет. И вот уже дома снесены или сгнили, посевы пожрала саранча, поля заросли, колодцы засохли, империя пала, бог умер. Новая жизнь неумолимо расчищает себе место, это естественно. Не остается ни капли памяти. А представь, сколько их уже ушло в забвение, а сколько еще уйдет… бесконечно много: были и нет. И все они, ты говоришь, не нужны Богу?
– Ну, нет, я не это имел в виду, – смущенно промямлил я.
– Разве? А эти твои «великие»? Они же львиную долю отведенного времени тоже «зря» жили. Не менее бессмысленно и нелепо, кстати, чем остальные. «Великие» должны родиться, выполнить свое ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ и умереть? Так?