Я сел и обратился к Богу. С чем именно – не понял. Просто обратился. То ли с благодарностью, то ли с воплем, то ли с принятием, то ли с мольбой, а может, и ни с чем конкретно. Мне хотелось протянуть к Нему руку и почувствовать. Мне, в общем-то больше ничего от Него не было нужно в тот момент. Хотелось лишь, чтобы Он был. Нет, чтобы БЫЛ! Чтобы это БЫЛ стало моей реальностью, так же как и песок, и небо, и ветер, и мысли в голове.
А если верить тому философу, ну, с которым я говорил накануне, то Господь в ту минуту уже ей являлся. Не только же отрицание есть принятие, но и желание – владение. В голове, разумеется. Я держу это в своем сознании. Модус другой, а предмет все тот же и в том же пространстве. Если он существует, то он существует. И владеет мной в равной степени, владей я им или только желай.
Что, думаешь, философ другое сказал? Да, соглашусь с тобой. Ну и что? А я придумал свое в ответ. Жаль, что не могу поделиться с ним моим открытием. С другой стороны, в отличие от меня, он-то, верно, все понимает. Не задается дурацкими вопросами, не блуждает в сумраке, хотя откуда мне знать? Да и понял он, думаю, что заронил в меня семена своего мышления. Причем не идей, они улетучились вместе с хмелем… чего-то иного, даже не знаю чего: отношения, взгляда, чувства мыслей? Но, совершенно точно, если прежде я думал одним образом, то после встречи с ним научился и другим. Нечто неуловимое в отношении его ответов к моим вопросам я схватил и мгновенно скопировал. И Богу я молился по-новому. Если прежде я звал Его и оставался один, потому что Он не приходил, то теперь я звал и Он не приходил, потому что всегда был на расстоянии вытянутой руки, прямо передо мной, доступный всему моему существу, за исключением разве что пяти органов чувств. Каково похмельице, а?
Я не могу понять, что случилось. Тут в моем объяснении провал. Я что-то незначительное фиксировал вниманием, но многое упускал из виду – что происходило само собой и утекало в забвение. Не было смысла тратить силы на попытки голыми руками перегородить реку. С меня требовалось, как я понял, только смотреть за процессом. И жить.
Я встал и пошел дальше, потому что глупо умереть в такой момент под палящим солнцем. Счастье – да-да, я был счастлив, но по-странному. И это не спасало от жары. Так что я был очень рад, когда увидел перед собой будничный городок.
6. К людям
Важнейшим моим открытием стало то, что я не ненавижу людей. Помнишь, я сказал, что прежде пытался убежать от них? Так больно было, грустно и обидно за себя. Теперь стало легче, и неприязнь испарилась.
Первое, чего мне захотелось, когда я пришел в город – сесть и наблюдать. Смотреть за жизнью других, дать себе шанс увидеть в ней незамеченное прежде. Может, я искал спокойно вглядеться и понять, каково это – быть просто человеком. Хоть я им всегда и был (если верить тому философу, все мы до единого обычные), но не знал, что это такое.
Наверное, то, чем ты являешься, сложнее всего для понимания. Все остальное можно выделить из жизненного континуума и рассмотреть в отдельности. А как выделить самого себя, если именно это принимается за основу реальности? Если это даже не объективная реальность, а «место», в котором якобы-объективная реальность творится и разворачивается; пространство-время для материи чувственных мыслеобразов. Отстраниться от всего целиком не выйдет – хотя бы по частям, сопоставляя разные куски во времени. Сколько трудов! Но мне все же хотелось знать истину, что бы ни скрывалось за этим словом. И вот он, главный вопрос моей жизни: что здесь происходит?
Здесь – в мире, где я живу. Что это? Жизнь – скажешь ты мне, и я соглашусь с тобой. Но это слово обозначает и ничегошеньки не объясняет. Слова вообще мало что способны разъяснить, пока ты не понял. В лучшем случае направят тебя в правильное русло, и то только, если идешь путем классической логики. Одним из многих путей. Это потом, как поймешь, можешь выражать средствами языка. Не раньше. Таки мир этот в наших головах изначально не из слов, совсем не из слов…
А я хотел разъяснить себе жизнь, понять Бога, людей. Единственным очевидным решением этой проблемы мне представлялось понять самого себя, а для этого, в свою очередь, остраниться от себя, растворившись во взгляде другого. В этом я не преуспел, кажется. Хотя… Честно, я бы хотел сказать, что вот сейчас, в шаге от смерти, ничего до сих пор не понимаю. Того требует поэзия! Но это фальшь. Нет, я что-то распознал и научился замечать, но не могу изложить словами ни тебе, ни самому себе. Вот только и это знание, по ощущению, не открывает мне истину. Я все еще смотрю на мир через отражение в зеркале нерасшифрованной кривизны. И это мне нравится, знаешь, это вкусно. Хоть я и не отказываюсь от того, чтобы что-то прояснить.