Когда завелся, тяжело остановиться. Особенно если веришь, что ПОВОД ЗАВЕСТИСЬ ЕСТЬ ИМЕННО У ТЕБЯ И ВОТ ПРЯМО СЕЙЧАС.
Я осуждал весь миропорядок, который обернулся чистым хаосом. Нет, грязным! ГРЯЗНЫМ, ВЗМЫЛЕННЫМ, ВОНЮЧИМ ХАОСОМ, В КОТОРОМ НА ВСЕ ПОСТАВИЛИ КРЕСТ.
А потом земля задрожала.
18. Разрушение Иерусалима
Наш город не спасет и чудодейственная мазь,
Хотя все переплетено.
Oxxxymiron. Переплетено
Я наблюдал за женщиной из благородных, которая ходила от лавки к лавке и присматривалась к товарам – чисто чтобы занять себя. Пленительно красивая и задумчивая, но ее глаза ни на что не смотрели. Ловили ускользающие образы проплывающих предметов и людей, и ничто не останавливало ее взгляд надолго. Она плачет без слез, понял я. Нет, не понял, узнал в ней то, что нередко чувствовал сам. Только в ней была еще тревога о ком-то. Откуда я это взял? Не ведаю.
Когда земля задрожала, женщина стояла в тени, прислонившись к стене. Сверху стали вылетать камни, один за другим. Я вздохнул, чтобы перебросить ей слово сквозь толпу и дрожь тверди, но в пару секунд злополучный кирпич раздробил ей плечо. Она упала и закричала. Еще несколько камней пали рядом, потом целый склеенный ком вмял ее ноги в площадь. Ей остались голова, корпус, одна рука и толика сознания, которое очень быстро истекло вместе с криком и кровью. Она умерла за несколько секунд. И я понял, что началось непоправимое.
Что делать, когда крушится мир? Помогать людям – решил я. Только так можно не стать жертвой, не потонуть в собственной панике. Спасение к том, чтобы быть нужным. В мыслях проигрались несколько сюжетов: как я хватаю и уношу из-под летящих камней ребенка, еще не слишком смышленого, чтобы спасти себя самому. Как я слышу чей-то крик о помощи, и протягиваю руку, и вытаскиваю живого человека из-под завала, да так, чтобы дотащить его до безопасного места…
Безопасных мест нет – это первое, что я понял. Второе: никто не просит о помощи. Все бегут или умирают. Слова исчезли, слышны лишь только крики. А кто попал под камни, того уже не вытащить, как ту женщину. Было до того страшно, что мысли в голове молниеносно сверкали. И так за считанные мгновения я пришел к тому, что я никого здесь не спасу. Как всегда, бесполезен. Вокруг просто умирали люди: от невезения, с легкой руки и удара кинжалом, по собственной глупости и неустроенности жизни. А моя роль – наблюдать. Я почему-то сразу понял, что останусь невредим.
Стена тюрьмы обвалилась, из нее вылезли преступники. Первыми стремились освободиться приговоренные к смерти или истязаниям, им терять было нечего. И вот, один такой выбежал – счастливый. Господь послал ему спасение. Но вслед за ним из дыры в стене показался стражник. Его конь заржал, пленник обернулся и не поверил своим глазам: неужели сейчас этот человек погонится за ним вместо того, чтобы спасти свою жизнь?! Хранитель порядка был непреклонен. Осужденный пустился бегом. Всадник вывел коня на площадь, погнался во след, на ходу выхватил меч и всадил его в тело беглеца. Тот рухнул, кровь смочила копыта. Страж остановился над телом и обернулся к стене, из которой выглядывали другие смертники. Покинуть темницу больше никто не рискнул. А спустя короткое время крыша рухнула и исполнила приговор людского суда над ними. Увидев это, всадник выдохнул с чувством выполненного долга.
Из кабака высыпали пропойцы. Они, видно, сперва решили, что их так вертит, и только сейчас масштаб бедствий дошел до их умов. И выбежали прямо с чашами в руках и так же, как я, наблюдали за судьбой преступников. Когда все свершилось, один из них поднял свой кубок к небесам, остальные поддержали. Могу представить, сколько каменной крошки и пыли налетело в посуду. Один из них оттопырил в сторону свободную руку навстречу валившимся камням. Я отвернулся. Не хотел видеть, как умрут и они. Хотя, может, они и выжили? Пьяному море по колено. Я не знаю. Пусть мое неведение таковым и останется.