Пара возлюбленных или молодая семья – ярмарочные шуты, судя по одежде. Она ждет малыша. Они бегут вдвоем между камнями, что валятся будто с небес. Они пришли сюда заработать денег. Явно выживают из последних сил, молодой мужчина очень худ. Женщина поплотнее его: бережет он будущего ребенка. Берег. Потому что земля под ногами раскалывается, женщина падает, бьется об обломок прежней дороги (а теперь это край обвала) и пропадает в пустоте. Он упал, лежит, смотрит на разлом. А пустота тем временем дотягивается до него и воссоединяет с возлюбленной.
В зону моего внимания вшагивают мужички серьезного вида. Они лишены растерянности, у них явно есть цель. Я еще не понимаю: ну какая цель вот теперь?! А они выбирают безлюдную лавку и начинают сгружать товары в мешки. Бедняги! Единственные достаточные деньги, наверное, за долгое время. Они совершали преступление, но я сразу пожалел их. Не от хорошей жизни человек во время землетрясения решится на грабеж. Отчаяние не в угрозе смерти, а в жизненной нищите – вот что двигало ими. Господь (я вдруг обрел вновь способность молиться), сохрани их. Пожалуйста. И прямо на моих глазах на одного, который забрел в соседнюю лавку, рухнула крыша. Остальные обернулись, остановились на миг, а потом принялись за старое.
Нет, такого не бывает. Бывает, понял я. Еще как бывает. И я почувствовал покой. И даже усмехнулся
Усмешка горечи.
И побрел, куда повели ноги. Это сложно – решиться, куда идти. Я, правда, надеялся, что вскоре судьба избавит меня от необходимости что-либо решать. Оттого и шел вперед. И посматривал по сторонам. А что отворачиваться? Вот она – жизнь! Самая что ни на есть реальная реальность, а не милые всхлипы в моей голове…
Вон еще один стражник или кто-то вроде. Он выглядел богатым, стоял в колеснице и чего-то ждал. Словно это сцена амфитеатра, и вот-вот явится актер, появление которого затянулось. Мы с ним глянули друг на друга. Он что-то знал, и я что-то знал. Для нас обоих все здесь было… закономерностью что ли какой-то. Чем-то правильным, или неизбежным, или, по крайней мере, ожидаемым. Взгляды быстро разошлись.
Он не искал ответов, и я их не искал.
И я побрел дальше и вышел к саду. Потянуло углубиться в него. Словно там есть нечто для меня. И я пошел. И я увидел, знаешь что? Повисшее на веревке тело. Самоубийца. Удавленник.
Зачем Ты привел меня к нему? Что-то было в этом, какой-то смысл. Но не понять. Одной загадкой больше, одной меньше. Я пошел дальше.
Захочешь, Ты, объяснишь. Когда-нибудь.
Смерть… справедлива ли смерть? Кажется, что да. Только, может, дьявольской справедливостью? Производит отсев, отбор, как скота. Мне не важно, во имя чего. Я-то выжил. Я не пытался спастись, так просто случилось. Вот так вышло. И от этой мысли только мерзостней для души.
И еще я встретил молодую женщину, которая скорбела по каждому куску мертвого тела перед собой. Она была так прекрасна, ей бы быть любимицей мужчины, а может и мужчин, может, жрицей любви. Но в ее сердце была одна боль по людям.
А во мне боли больше не было.
Бедствие постепенно стихало.
19. Со скалы
Когда все закончилось, я поднялся на гору – посмотреть сверху на город. Весь поломан: никогда я не видел руин, среди которых бьются в последних вздохах умирающие жизни. Но едва я пришел туда, наверх, я ощутил свободу. Откуда она взялась? Из ничего, как обычно, наверное. Фантастическое, окрыляющее чувство. А вокруг воздух, простор, величие, а все наши страхи, все проклятия, которыми то ли Господь обременил нас, то ли мы сами, то ли как-то само получилось – внизу, среди порушенных зданий и страдающих людей. Память о землетрясении размылась. Мне казалось, что не было этого прошлого, что я вечно стою на скале и наблюдаю. И так прекрасно…
Сердце повело меня на край. Нельзя подходить ближе своего роста: если потеряешь сознание и упадешь, то хотя бы не с обрыва вниз, а там же, на вершине, и останешься жив. А я подошел к самому краю. В какой-то момент так надоедает держаться на безопасном расстоянии. Душа жаждет неограниченного полета, ты вырываешься – и часто срываешься камнем вниз. Не знаю, правильно или неправильно. Есть вариант получше: вариант равновесия, но всегда ли оно возможно? Вырваться – значит вырваться, без компромиссов и смягчений. Я рад за людей, которые способны не перегибать палку. Я не способен, у меня ДУША БОЛИТ. Не могу я постепенно и разумно, не-а. На самый край, И ПУСТЬ ВСЕ РУХНЕТ! Вырывается изнутри такое чувство, что здравого смысла ни-ни, так, остатки разве что. На другого человека я не сорвался бы, но сам, наедине с собой: ДА ГОРИ ОНО ВСЕ! Благословенны вы, спокойные. А я беспокоен, как бес. Я танцую на острие ножа, я разбиваю своим криком стекла. Я разрушаю себя, чтобы выпустить чувство наружу.