Та речь, что мне снилась… увы, я уже не могу ее вспомнить. Но Он прав: нельзя в такой миг опираться на костыли. Захочет Бог – и я пойду своими ногами. А не захочет – лежать мне и не поднимать головы! Я больше не хочу выдвигать судьбе свои требования, довольно с меня. Да или нет – и точка.
Тишина внутри. Звуки города, крики с улицы. Ничего особенного. Я стою и жду, и это напоминает мне, как я стоял на скале перед началом обрушения. Только тогда где-то глубоко во мне жило предощущение чего-то, а сейчас нет и его. Я закрыл глаза и обратился к самому себе в мыслях: ну что, брат, придет? «НЕТ» нашел я в глубине себя, там, где, наверное, хранится память о будущем. Провал – и главное, что я однозначно это понял. Я бы даже сказал, это понимание СНИЗОШЛО на меня. Кажется, это единственное, что готов был сказать мне Бог. Или, может, то лишь мои распаленные нервы.
Посмотрев на людей, я подумал, что не произнесу ни слова. Сложное смешанное чувство, но я в раз разочаровался в собственной мечте – ВОТ ОНА, ТОЛЬКО СДЕЛАЙ ГЛУБОКИЙ ВДОХ И ПОСЛЕДНИЙ ШАГ. Они увидели в моем лице того, кого ГОТОВЫ СЛУШАТЬ. Я всегда думал, что обрету ПОКОЙ, когда НАЧНУ ПРОПОВЕДОВАТЬ. Это будет мое МЕСТО, моя ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ. Но клятва, данная Богу только что… Не того я искал. Я хотел освещенного Божией любовью пути, а все остальное – детали, все остальное – от лукавого! Может, я должен сам решить, что говорить? И таково мое право свободы, сотворчества? Удача на расстоянии вытянутой руки. Час моего торжества, а Ты не явился. Ну и ЧЕРТ С ТОБОЙ
И все… Я спустился и ушел, не оборачиваясь. А по выходе из храма вспомнил, что сегодня, верно, суббота. Удивило меня то, что я совсем забыл о святом дне. Сегодня и прежде. Время будто бы стало вечностью, правда, такой безвкусно-потерянной вечностью, которая быстро истекает, не оставляя после себя ничего.
Я шел по городу. Нужно было идти, хотя ноги устали. Потому что сидеть на месте сейчас я бы не стерпел. Я ОБМАНУЛСЯ, Я НЕ ПРОРОК. Теперь это точно. ВСЕЗРЯ
– Эй! Эй, ты чего? – окликнул меня знакомый голос.
Это была Марьям. Мне стоило бы скрыть свою удрученность: что моя РАЗДУТАЯ ГОРДЫНЯ в сравнении с ее горем? А я просто МЕРЗАВЕЦ, БЕЗДЕЛЬНИК, права была моя «базарная баба». До чего я стал себе противен в ту минуту! А самое омерзительное было то, что злился на Бога. Я не позволял себе назвать Его обманщиком, но чувства… чувства выражали именно это. ПРЕДАТЕЛЬ! Хорошо хоть, что моей настоящности хватило на то, чтобы испытать отвращение к себе. Впрочем, гордыня в связке с унынием – еще хуже, да?
– Ты чего? – повторила она вопрос, подходя ближе.
«Лицо попроще сделай», – приказал бы мне сейчас раввин. ДА ПОШЕЛ ТЫ. Но она же виновата. Она даже не знает…
– Нормально все, – сказал я. – Я просто разочаровался в своей мечте.
– Все еще впереди. Может, в будущем…
– Нет никакого будущего. Я знаю.
– Успокойся, хорошо?
– Я ЗНАЮ
Сорвался-таки.
– Ладно, – удивилась она, изучая мои глаза. Ясно, что она увидела в них: ненависть. ГНУСНУЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ НЕНАВИСТЬ. – Ты потихоньку оживаешь.
Этот комментарий сломал ровную линию моих ожиданий:
– Что?
– …А то совсем был как мертвец замороженный. Глаза в одну точку, ни мысли лишней. Вытянут в струну, будто кто через тебя железную нить проложил. Оживаешь потихоньку.
– Я ПРОКЛЯТ, – опять сорвался.
– Нет.
– ПРОКЛЯТ.
– Нет. Не правда.
– ДА ЧТО ТАКОЕ ПРАВДА
– Успокойся.
– ЗАЧЕМ
– Успокойся. ЯСНО
Кажется, если бы я не послушался, она бы меня ударила, чтобы привести в чувство. Удивительным же образом ее «доказательство» подействовало. Я не успокоился, но присмирел.
– Я бесполезен, Марьям, понимаешь? – попытался объяснить уже более по-человечески.
Ей будто бы не нужны были пояснения. Как если бы знала все.
– Посмотри на людей вокруг. Они тоже, по-твоему, бесполезны?
Эти слова отрезвили, я сразу вспомнил моего философа. Он ее сын? Не мыслимо! Много бы я отдал, чтобы узнать, правда ли это, но нельзя спрашивать ее. Нельзя спрашивать мать о ребенке, которого она только что похоронила. Как бы паршиво я о себе не думал, но на такое не способен. Что ж, тайна осталась тайной, ответа у меня нет до сих пор. Умру, не узнав – не довелось. Впрочем, как и многое другое.
Она позвала переночевать у нее. Вид у меня, наверное, был жалкий: я снова расклеился от человеческой теплоты. Закидай меня тогда камнями – я был бы кремень. Но несколько добрых слов разбили вдрызг. После всего. Мое любимое все! Никчемный, я был ей так благодарен…