Помнишь, я заявил вначале, что буду с тобой искренним? Я придумал замену: моя искренность несравнима с Той, но это хоть что-то, знаешь. И она совсем не то же самое, что говорить правду. Можно лгать и быть искренним, можно сообщать правду без капли искренности. Ведь правда не в фактах, а во взгляде на них. В том специфическом смысле, который целое внушает своей части. Любой из нас – система, состоящая из одних систем и вписанная в другие. И все это еще меняется во времени. Так что в одном факте легко сталкиваются противоречащие смыслы из разных структур. Потому я не хочу высказывать ничего определенного о себе. Любую свою мысль, будь то откровение, бесплодная ошибка или роковой перегиб, я сам готов опровергнуть. Все до единой «правды», клянусь! Стоит лишь взглянуть на все из другой системы, и смыслы, которыми ты начиняешь событие, изменятся.
Правда, оценки вторичны, первично существование. За галиматьей взглядов есть же еще факты – само происходящее, реальность, жизнь. И я сам – такой же факт, как и все остальное. А лучшее, что можно сделать с фактом – представить его как можно более полно, правда ведь? У меня нет ничего большего, потому что я не верю в суждения. Точнее, верю одновременно в несколько противоречащих друг другу. Как тут скажешь правду? Которую из?
Я хотел бы просто выдавать факты, да не получится так. Пусть грань между утверждением и отрицанием тонка, без утверждений не бывает ни человеческой жизни, ни хорошей истории. Так что мне пришлось выбирать для своего рассказа правды. Знаешь, что я сделал? Я выбрал те точки зрения, из которых сам себя видел при проживании жизни. Я как бы посадил тебя в собственное кресло, чтобы угол обзора был тот же. Вот такую искренность я изобрел! Думаю, после этого ты способен меня понять. А может быть, и вычленить мою структуру: я бы очень хотел предъявить себя как конструкцию, разоблачая механизмы функционирования и тем самым обнажая суть. Пускай о чем-то я забыл, а где-то сознательно наврал. Всего все равно не скажешь. Но если ты уловил сущность, то по принципу подобия частей целому легко восстановишь недостающее. Только так ты сможешь увидеть то, что вижу я. А может, ты узнал во мне себя? Хотя бы в чем-то? (Целиком нам не совпасть, конечно.) Тогда моя невозможная мечта о способности Видеть, на малую долю претворилась бы в жизнь.
Зачем? Затем что ты, я вижу, все еще продолжаешь слушать. Никто же не заставляет, я надеюсь. Поверь, я ни за что не держал бы твое внимание, если бы ты попросил меня замолчать. Таково мое правило: я говорю с тем, кто согласился слушать и не дал знака прекратить. А зачем это мне? Хочется. И еще с каждой мыслью становится все спокойнее и спокойнее. Я охватываю вновь свой путь взглядом, из моей новой точки. Жизнь выглядит такой логичной, когда пересказываешь ее, да? И далеко не такой сутолочной, чем когда проживаешь.
Пусть упрощения не избежать, мне все равно хочется как можно полнее предстать перед твоим сознанием. Как там, широк человек, да? Я бы не стал сужать. Вот такой я – во всем этом, и гораздо-гораздо больше. До конца все равно не исчерпаешь человека – ни одного! И это того стоит, я думаю.
Согласись, Господь был прав, что не дал мне настоящего голоса перед людьми. Такие, как я, не способны передавать знания. Я лишь расковыриваю незнание, фиксирую пульсацию жизни. Да, я делюсь с тобой моими выводами – верь в них, если хочешь! Они являлись моей истиной когда-то. Но сам не могу поверить в них сполна. Чтобы учить, нужно во что-то верить. Чтобы поверить, необходимо прекратить поиск. Моя жизнь – пущенная вперед стрела, она не может зависнуть в точке пространства и приобрести устойчивость. Мне претит мысль о том, чтобы стать окаменелостью, живым памятником самому себе и достигнутым в прошлом откровениям. Это мой приговор, наверное: вчера я был гением, а сегодня вновь убеждаюсь в собственном недомыслии. Вчера я построил ладную цитадель, сегодня вновь тянет пуститься в странствие – туда, где ветер растрачивает по песчинкам холмы, едва они устроятся. Вчера я мог стать учителем, сегодня я несмышленый младенец. Такие, как я, не бывают властителями, особенно властителями дум. Я бродяжник – и, в первую очередь, по собственной душе. Такому нет покоя, нет спасения, финала – я обречен. Права была «базарная баба». Права Марьям. Или, может, я ошибаюсь, и завтра же пойму всю бессовестную несостоятельность моих сегодняшних мыслей? А если завтра я заведу хозяйство и восславлю посевы?.. В конце концов, путь – это всего лишь путь.
Я богат тем, что иногда чувствую близость Бога. Ни разу в жизни не видел Его, не слышал прямых откровений, но чувствую. Это нельзя объяснить или доказать, даже описать-то по-человечески я не в силах, но поверь мне, именно благодаря этому я могу назвать себя счастливым человеком. Для меня Бог – такая же реальность, как для тебя солнце. Я молюсь о том, чтобы всегда ощущать Его, даже когда перестаю верить. Мне приходилось доказывать Ему, что Его не существует! Потом, правда, абсурдность происходящего становилась для меня очевидной и я прекращал. Можно в чем угодно убедить себя, но когда ты ощущаешь, то не можешь отказаться от того, чтобы чувствовать. Тогда просто знаешь в глубине, в самом центре, в самой-самой сути себя: там твое знание-ощущение абсолютно. Сложно принять его, сложно согласиться с ним, но даже когда не принимаешь, все равно живешь с этим днями напролет. Вот уверенность в настоящем, которую мне не дано никому подарить – разве что выразить ее для тех, кто благословлен и проклят точно так же, как я. А про будущее: знаешь, лишь была дорога… Все остальное не так уж важно для меня, если подумать. Не будет ее – не будет будущего. Тогда я скажу СПАСИБО за прошлое, ведь я счастливый человек. А потом я безропотно перестану быть.