– Это она, Роланд? Это?..
Роланд кивнул. Его изрезанное морщинами лицо было мрачно и серьезно.
– В оном средоточии находится Великий Портал, сиречь Тринадцатые Врата, правящие не только этим – всеми мирами.
Он потыкал палочкой в центр круга.
– Здесь стоит Темная Башня, которую я искал всю свою жизнь.
– 13 -
– У каждых из двенадцати малых врат, – продолжал стрелок, – Великие Пращуры поставили Стража. Ребенком я мог перечислить их всех в стихах, которым меня выучила нянька… и повар Хэкс… но мое детство – достояние далекого прошлого. Конечно, среди них был Медведь… Рыба… Лев… Нетопырь. И Черепаха – важная фигура…
Глядя в звездное небо, стрелок в глубокой задумчивости наморщил лоб. Потом его лицо озарила удивительно радостная улыбка, и он прочел:
Стрелок озадаченно и смущенно хохотнул.
– Этим стихам меня научил Хэкс. Размешивает, бывало, глазурь для какого-нибудь торта и поет, и нет-нет да сунет мне ложку, глотнуть с краешка капельку сладкого… Диву даешься, что только мы помним, верно? Ну, как бы то ни было, я рос, взрослел и мало-помалу пришел к убеждению, что никаких Стражей нет. Что они скорее символы, чем материя. Похоже, я ошибался.
– Я назвал его роботом, – сказал Эдди, – но на самом деле это был не робот. Сюзанна права – когда подстрелишь робота, единственное, что течет, это машинное масло. Я думаю, Роланд, этот медведь – то, что в моем мире называется "киборг". Существо, которое отчасти машина, а отчасти живая плоть и кровь. Я смотрел одно кино… про кино мы тебе объясняли, да?
Чуть улыбаясь, Роланд кивнул.
– Ну, вот. Кино называлось "Робокоп", и мужик там не больно-то отличался от медведя, которого убила Сюзанна. А почем ты знал, куда ей надо было стрелять?
– Вспомнил старые байки в изложении Хэкса, – ответил Роланд. – Кабы я помнил одну только болтовню своей няньки, быть бы тебе, Эдди, сейчас у медведя в брюхе. Скажи-ка, если в вашем мире ребятенок порой чего-нибудь не понимает, велят ему натянуть "соображальную шапочку"?
– Да, – сказала Сюзанна. – А как же.
– Вот и здесь так говорят, а пошло это присловье с истории о Стражах. Все они якобы носили с собой запасные мозги, да не в голове, а в шапочке. – Стрелок посмотрел на них совершенно затравленными глазами и опять улыбнулся. – Не очень-то она была похожа на шапочку, а?
– Нет, – откликнулся Эдди. – Но сказка ложь, да в ней намек – чтоб спасти наши шкуры, хватило.
– Теперь-то я думаю, что искал одного из Стражей с тех самых пор, как пустился в свое странствие, – продолжал Роланд. – Когда мы разыщем врата, что стерег этот Шардик, – хитрость невелика, стоит лишь пройти вспять по его следу, – мы наконец узнаем, куда держать путь. Нужно будет стать к вратам спиной, а затем просто идти вперед, не сворачивая. К центру круга… к Башне.
Эдди открыл рот, чтобы сказать: "Ладно, давайте-ка поговорим об этой Башне и наконец раз и навсегда выясним, что она такое, какой в ней смысл и, самое главное, что с нами произойдет, когда мы туда доберемся" – но мгновенье спустя снова закрыл, не издав ни звука. Час еще не пробил – не время было говорить о Башне сейчас, когда Роланд так явно страдал. Когда лишь искра их костра не давала мраку ночи подступить вплотную.
– Теперь пойдем дальше, – тяжело молвил Роланд. – Я наконец обрел свою дорогу – после стольких долгих лет я отыскал верный путь… но в то же время я, кажется, теряю рассудок. Мое здравомыслие рушится, разваливается, подобно тому, как оползает под ногами крутая насыпь, размытая дождем. Это – наказание мне за то, что допустил гибель мальчика, никогда не существовавшего. И это – тоже ка.
– Что за мальчик, Роланд? – полюбопытствовала Сюзанна.
Роланд быстро взглянул на Эдди.
– И тыне знаешь?
Эдди помотал головой.
– Но я говорил о нем, – сказал Роланд. – Даже бредилим, когда болезнь моя была в разгаре, а сам я – при смерти. – Голос стрелка вдруг поднялся на пол-октавы, и он так здорово передразнил Эдди, что Сюзанна ощутила внутри тугую спиральку суеверного страха: "Если ты не перестанешь болтать про этого проклятущего пацана, Роланд, я заткну тебе пасть твоей же рубахой! Обрыдло про него слушать!" Помнишь такой разговор, Эдди?
Эдди тщательно обдумал вопрос. Пока они с Роландом с великими муками пробирались берегом моря от двери с надписью "НЕВОЛЬНИК" к двери с надписью "ВЛАДЫЧИЦА ТЕНЕЙ", стрелок говорил о тысяче разных вещей и в горячечных монологах упоминал, кажется, тысячу имен – Аллен, Корт, Джейми де Кэрри, Катберт (это имя чаще всех прочих), Хэкс, Мартин (или, возможно, Март, как месяц), Уолтер, Сьюзан; помянул даже какого-то парня с невероятным именем Золтан. Эдди очень устал слушать про всех этих людей, с которыми никогда не был знаком (и вовсе не стремился знакомиться), но, конечно, у Эдди в то время были и свои проблемы – взять хотя бы героиновую абстиненцию или постоянно томившее его чудовищное изнеможение, какое бывает после долгого авиарейса, когда нарушаются все биоритмы организма. Впрочем, справедливости ради следовало признаться: Эдди догадывался, что Роланду его Сказочки С Надломом (про то, как они с Генри вместе росли и вместе стали торчками) опостылели не меньше, чем ему – байки Роланда.
Но он не помнил, чтобы когда-нибудь обещал заткнуть Роланду пасть его же рубахой, если Роланд не перестанет болтать про какого-то там пацана.
– Ничего не припоминаешь? – спросил Роланд. – Совсем ничего?
Да точно ли ничего?А легчайшая неуловимая щекотка, сродни ощущению deja vu, возникшему у Эдди, когда он разглядел пращу, затаившуюся в торчащем из пня куске дерева? Эдди попытался понять, что это за щекочущее чувство, но того как не бывало. Вообще не было, решил Эдди, просто мне очень хотелось,чтобы было – уж больно Роланду худо.
– Нет, – сказал он. – Извини, старина.
– Но я же рассказывалтебе. – Голос Роланда звучал спокойно, но под невозмутимостью тона алой нитью билась и трепетала настойчивость. – Мальчика звали Джейк. Я принес его в жертву – погубил – ради того, чтобы наконец догнать Уолтера и заставить говорить. Я сгубил его под горами.
На этот счет Эдди мог высказаться более категорично.
– Ну, может, так оно и было, только рассказывалты другое. Ты говорил, что пробирался под горами в одиночку, на какой-то раздолбанной дрезине. Пока мы волоклись по взморью, про этоты много говорил, Роланд. Про то, как страшно было одному.
– Я помню. А еще я помню, что рассказывал тебе про мальчика и про то, как он сорвался с эстакады в пропасть. Зазор между этими двумя воспоминаниями и разрывает мой рассудок.
– Ничего не понимаю, – обеспокоенно подала голос Сюзанна.
– А я, – сказал Роланд, – по-моему, только начинаю понимать. – Он подбросил в огонь валежника – в темное небо винтом взвились толстые снопы багряных искр – и вновь устроился на прежнем месте между Эдди и Сюзанной. – Сейчас вы узнаете чистейшую правду, – начал он, – а следом – чистейшую ложь… которая должнабыть правдой.
В Прайстауне я купил мула, и когда наконец добрался до Талла, последнего поселка перед пустыней, животное еще было полно сил…
– 14 -
Так стрелок приступил к той части своего длинного повествования, что живописала самые недавние события. Уже знакомый с ее отдельными отрывками Эдди, тем не менее, увлекся до крайности, весь обратясь в слух наравне с Сюзанной, слышавшей историю Роланда впервые. А стрелок говорил и говорил – о заведении, где в уголке шла нескончаемая игра в "глянь-ка"; о тапере по имени Шеб; об Элли – женщине со шрамом на лбу… и о Норте, травоеде, что умер и был воскрешен человеком в черном, вдохнувшим в него некое подобие темной, нечистой жизни. Он поведал им о Сильвии Питтстон – воплощении религиозного безумия – и о последней катастрофе, трагическом кровопролитии, когда он, Роланд Стрелок, убил всех до единого мужчин, женщин и детей в поселке.