Привычное для нас правописание имени Агамемнон издавна закрепилось в греческой литературной традиции. Но есть и другие формы. Под изображениями на вазах написано то «Агамеммон», то «Агаменон», то «Агамесмон» (соответственно, и «Мемнон» пишется на вазах «Месмон»). Как могло развиться этакое разнообразие? Некоторые языковеды предположили исходную форму «Агамедмон» — из нее по фонетическим законам могут быть выведены прочие формы. Но такая исходная форма не засвидетельствована нигде, есть только другие имена с таким звуковым соответствием, например: Полифрадмон и Полифрасмон. Кое-кто предположил, что вначале была форма «Агаменмон» (как в имени Фрасименмон). Правда, она тоже не засвидетельствована, но зато она родственна имени Менелай: в именах обоих братьев получается один корень мен-, а уже давно было замечено, что в греческих мифах и легендах родственники нередко носят имена от одного корня (например, сыновья Одиссея — Телемах и Телегон). Так или иначе, тот факт, что к историческому времени имя верховного вождя существовало уже в разных вариантах, а исходная форма не сохранилась, показывает, что имя древнее. Значит ли это, что древен и образ? В какой мере это согласуется с предположением об исторической личности, жившей незадолго до формирования «Илиады»? О близком реальном прототипе?
Ведь было высказано и противоположное предположение — что на первых порах в мифах Агамемнон вообще был не человеком, а богом: поздний поэт Ликофрон (1163, 1169) упоминает культ Зевса Агамемнона в Спарте. То есть Зевс там почитался с эпитетом «Агамемнон». Это интерпретируется как свидетельство того, что когда-то там был самостоятельный бог Агамемнон, а затем его культ был поглощен более сильным культом Зевса, к имени Зевса лишь прибавили имя Агамемнона в качестве эпитета, а сам Агамемнон превратился в легендарного царя, потомка Зевса. Поскольку, однако, других подтверждений этой идеи нет, более реалистически мыслящие исследователи (И. Харрас, М. Нильсон) считают, что словосочетание «Зевс Агамемнон» родилось в эллинистическое время от взаимовлияния культов бога Зевса и земного правителя Агамемнона.
Есть и позитивные факты, побуждающие искать если не прототип, то зародыш образа Агамемнона среди людей. Зародыш и некоторые черты.
Аристотель передает предание (фрагм. 611, 37; Поллукс, IX, 83), что в греческой колонии Киме (это южнее Илиона) в VIII веке до н. э., то есть в эпоху самого Гомера, пять веков спустя после традиционной даты Троянской войны, правил царь по имени Агамемнон. Его дочь была выдана замуж за могущественного фригийского царя Мидаса — того самого, у которого, по мифу, выросли ослиные уши. Несмотря на чудеса, сообщенные о нем, это был реальный царь, историческая фигура — он засвидетельствован восточными текстами VIII века. Нет оснований сомневаться и в реальности Агамемнона из Кимы. Если бы у греков имелся бог Агамемнон, никто не дал бы этого имени ребенку, пусть и из царского рода, ведь это было бы кощунством. Английский историк Г. Т. Уэйд-Гери предположил, что Агамемнон из Кимы получил свое имя от героя «Илиады». Это невозможно, потому что древние греки (доэллинистического времени) не давали своим детям не только имена богов, но и имена почитаемых героев. Они могли назвать так мальчика из царского рода только по имени одного из его предков (реальных или воображаемых). То есть можно считать, что в Киме царствовал род, возводивший себя к легендарному Агамемнону. Впрочем, об этом прямо говорит Страбон (XIII, 1, 3).
А вот наличие живого и влиятельного Агамемнона на малоазийском побережье в VIII веке, то есть во время создания «Илиады» или непосредственно перед тем, конечно, должно было сказаться на ее облике. Не то чтобы Агамемнон из Кимы послужил прототипом для эпического вождя, осаждавшего Трою (за короткое время просто не успели бы развернуть весь цикл), но отношение певцов к реальному политическому деятелю — у одних уважительное, у других враждебное — должно было соответственно проявиться в их подаче эпического образа Агамемнона. Одни создавали этот образ героизированным, другие принижали его по сравнению с Ахиллом, опять же первые возвращали образу черты идеального героя, внося ретушь. Таким образом, певец, на основе предшествующего эпоса создававший «Илиаду» (кем бы он ни был — оригинальным творцом или компилятором), получил от своих предшественников уже достаточно сложный образ Агамемнона.