Нельзя сказать, что эти два узла связей, выступающие в «Илиаде», восходят к двум разным киклическим поэмам: как видим, обе связи есть и в «Малой Илиаде». Очевидно, что, изображая Одиссея, и «Илиада», и влиятельная для нее «Малая Илиада» восходят к гораздо более древним песенным комплексам, один из которых воспевал отношения Одиссея с Диомедом, другой — с Аяксом и Ахиллом, а также с Агамемноном. Вероятно, здесь еще один след двух версий «Илиады» — с Диомедом и с Ахиллом. Видимо, это разделение более широкое, чем версии «Илиады», — это версии всего цикла. По крайней мере оно охватывает «Илиаду» и «Малую Илиаду».
Есть еще одна связь у Одиссея — с Менелаем. В «Илиаде» она выступает мельком, как воспоминание о прошлом: в «Тейхоскопии» Приам вспоминает, как Одиссей с Менелаем приходили послами от ахейцев требовать выдачи Елены. Это прошлое было подробно описано в «Киприях» (Аполлодор, III, 28). Более в киклических поэмах эта связь незаметна. Зато вся «Одиссея» пронизана ею. Так что и по этому показателю видно, что «Одиссея» развивала другую традицию.
Эта традиция разрабатывает сугубо морские приключения Одиссея, что согласуется с островным положением его царства в обеих гомеровских поэмах (впрочем, в «Одиссее» такие приключения числятся и за Менелаем). Но, странное дело, в самом этом своем царстве, да и в других местностях, Одиссей не очень прочно закреплен. На Итаке он и его семья ни с кем не связаны кровно. С одной стороны, он унаследовал Итаку от своих отца Лаэрта и деда Аркесилая — этот род и его власть над Итакой не раз упомянуты в «Одиссее», а Лаэрт вспоминает (XXIV, 337–338), что был царем. С другой стороны, Одиссей царствует почему-то при жизни своего отца, а отец даже в отсутствие сына не правит, а тут же, на Итаке, сам с несколькими рабами обрабатывает свои сад и поле, одетый в залатанную одежду (I, 185–189; XXIV, 205–247). Правит же на Итаке Пенелопа.
Отец и род Одиссея вообще не очень ясны: у Гесиода («Эойя», фрагм.: 111–112; также Эсхил, фрагм. 175; Софокл, фрагм. 142; схолии к Ликофрону, 344) отцом Одиссея является Сизиф, сын Эола, помещаемый на Коринфском перешейке. Коринф одним из первых среди греческих государства развил мореплавание и завязал торговые отношения с Востоком. Эол считался изобретателем паруса, и многие эолиды становились мореходами, а Сизиф, воплощавший в себе качества коринфских торговцев, отличался хитростью — обе характеристики наличествуют у образа Одиссея в «Одиссее». Коринф был важным фокусом сказаний о морских приключениях, да и самой локализации царства Одиссея: Итака и другие острова его царства запирают выход из Коринфского залива; с противоположной стороны Коринфский перешеек омывается Сароническим заливом, в котором расположены не только Аяксов Саламин, но и остров Волшебницы Кирки (Страбон, IX, 395) и героон Феака (Плутарх, Тез., 17), а на аргивском берегу — мыс Скиллей (локализация Скиллы?).
Видимо, несообразности с бытом Лаэрта — следы того состояния эпического материала, когда отца Одиссея и не представляли бывшим владетелем Итаки. Ведь в мифическом мире ахейцев наследование престола шло от тестя к зятю, как, впрочем, и в русском фольклоре: герой волшебной сказки непременно женится на царской дочери и получает с нею царство или пол-царства. Одиссей должен был получить Итаку как приданое — с Пенелопой, от ее отца Икария.
Но и этот персонаж не очень четко локализован. По «Одиссее», он царствует где-то в другой местности (II, 52–54, 132–134). Поздние авторы включают Икария в спартанские генеалогии и помещают его царство в Акарнании, а братом его делают Тиндарея, отца Елены и Клитемнестры (Аполлодор, III, 10, 3–6). Однако более глубокие ассоциации, обусловленные его именем, связывают и его с островами. По генеалогии, сын его — Левкадий (Страбон, X, II, 9). Это эпоним острова Левкады близ Акарнании, Левкада же названа по острову Левке (Белому) в царстве мертвых — на нем обитают души усопших. Имя Левк носил также погибший соратник Одиссея в «Илиаде». На острове Левкаде существовал любопытный древний обычай: преступнику привязывали птиц и перья и сбрасывали со скалы в море — жертвовали Аполлону (Страбон, X, II, 9). Но ведь это имитация полета Икара! С полетом Икара, однако, древние связывали остров Икарию возле малоазийских берегов и омывающее его море — Икарийское; оно упоминается в «Илиаде» (II, 145). Уже по острову, а не по Икару, получил имя Икарий: это эпоним острова.