— Как это? А как же мама? — спросила я.
— Ты с ума сошла? — сказал Макс. — Мы поговорим в той комнате!
Он с грохотом отодвинул стул и, схватив меня за руку, поволок в нашу комнату.
— Ты что, с ума сошла? — холодно повторил он, насильно усадив меня на диван.
Я спала на очень старом диване. Если заглянуть за второй валик, к которому я спала ногами, можно увидеть наклейка, рваную и еле заметную: «Диван № 627».
Я спала на диване № 627 и иногда ночами думала, что где-то у кого-то стоят такие же старые диваны: шестьсот двадцать восемь, шестьсот двадцать девять, шестьсот тридцать — младшие братья моего. И я думала, какие, должно быть, разные люди спят на этих дивана и о каких, должно быть, разных вещах они думают перед сном…
— Максим, а как же мама? — спросила я.
— Ты с ума сошла-а! — простонал он и сел радом, зажав ладони между колен. — Маму не воскресишь. А у отца жизнь не кончена, он еще молод.
— Молод?! — с ужасом переспросила я. — Ему сорок пять лет.
— Ни-на! — раздельно сказал Максим. — Мы же взрослые люди!
— Это ты взрослый человек. А мне пятнадцать.
— Шестнадцатый… Мы не должны отравлять ему жизнь, он и так долго держался. Пять лет один, ради нас…
— И еще потому, что он любит маму…
— Нина! Маму не воскресишь!
— Что ты повторяешь, как осел, одно и тоже!!! — заорала я.
Зря я так выразилась. Никогда не слышала, чтобы ослы повторяли одну и ту же фразы. И вообще это весьма привлекательные животные.
— Ну, поговорили… — устало сказал Максим. — Ты все поняла. Отец будет жить там, у нас негде, да и мы с тобой, в конце концов, взрослые люди. Это даже хорошо, что папина мастерская станет твоей комнатой. Тебе давно пора иметь свою комнату. Перестанешь прятать на ночь лифчики под подушку, будешь вешать их на спинку стула, как человек…
Откуда он знает про лифчик?! Ну и дурак…
Мы вышли из комнаты. Отец сидел за столом и гасил сигарету в пустом блюдечку из-под колбасы.
Максим подтолкнул меня вперед и положил руку туда, где сзади у меня начиналась шея. Он ласково погладил меня по шее, как рысака, на которого ставят, и сказал вполголоса:
— Ну…
— Ты что делаешь? — крикнула я на отца дворницким голосом. — Пепельницы тебе нет? — И быстро пошла к двери.
— Ты куда? — спросил Максим.
— Да пройдусь… — ответила я, надевая кепку.
И тут зазвонил телефон.
Максим поднял трубку и вдруг сказал мне, пожимая плечами:
— Тебя. Очень мужской голос.
— Это какая-то ошибка, — сказала я.
Вообще-то я не привыкла, чтобы мне звонили мужчины. Мужчины мне еще не звонили. Правда, где-то в седьмом классе надоедал один пионервожатый из нашего лагеря. Он говорил неестественно высоким, смешным голосом. Когда он звонил по телефону и попадал на брата, тот кричал мне из коридора: «Иди, там тебя евнух спрашивает!»
Этот говорил красивый низким голосом.
— Вас зовут Нина, — сказал он.
— Спасибо, я в курсе, — машинально ответила я.
— У вас чудесный голос. Простите, я волнуюсь и говорю пошлости… Я видел вас в театре…
— Да. На премьере моего спектакля «Преступление и наказание», — сказала я. Кто-то из нашего класса разыгрывал меня, это было ясно.
— Н-нет… — нерешительно возразил он. — Вы сидели в амфитеатре. Мой товарищ, оказалось, совершенно случайно знал вас и дал номер телефона.
— Здесь какая-то ошибка, — сказала я скучным голосом. — Последние тридцать два года я не бываю в театре.
Он засмеялся — у него был очень приятный смех — и укоризненно сказал:
— Нина, это несерьезно. Понимаете, мне необходимо вас увидеть. Просто необходимо. Меня зовут Борис…
— Борис, я очень сожалею, но вас разыграли. Мне пятнадцать лет. Ну шестнадцать…
Он опять засмеялся и сказал:
— Это не так плохо. Вы еще достаточно молоды.
— Хорошо, мы встретимся сейчас, — решительно сказала я. — Только, знаете что, давайте оставим эти опознавательные газеты в руках и традиционные цветы в петлицах. Вы угоняете машину марки «Москвич» и едете в сторону пустыни Гоби. Я надеваю красный комбинезон и желтый картуз и иду в том же направлении. Там мы и встретимся… Одну минутку! Вы не дворник по профессии?
— Нина, вы — чудо! — сказал он.
Больше всего ему понравилось, что я действительно пришла в красном комбинезоне и желтом картузе. Этот картуз привез мне из Ленинграда Макс. Громадный кепон с длинными таким, комичным козырем.
— Ты похожа на подростка из американского боевика, — сказал Максим. — А вообще модно и здорово.