И вот настал день, который я считаю историческим. Жаклин прибежала ко мне с криками: «Есть!». Одна из подружек Жаклин сообщила ей по телефону, что сейчас в Йере в собственном доме отдыхает некое семейство с фамилией Немчинофф. Они потомки русских эмигрантов, приехавших во Францию еще до революции. Глава семьи Немчинофф входит в десятку лучших юристов Франции и имеет солидное состояние. Его старший сын с женой – историки, а вот младший, неженатый сын Вадим, – архитектор. Он владеет сравнительно молодым, но процветающим архитектурным бюро.
Вадим по всему прекрасно подходил для моей цели. Если опустить длинные, цветастые и уничижительные определения характера Вадима, которыми наградила его подруга Жаклин, в сухом остатке оставалось, что молодой Немчинофф обычный ботаник.
Мы сейчас же отправились в Йер. Надо сказать, город мне не понравился, слишком провинциальный, совсем не место для миллионеров. Но выбирать не приходилось. Теперь мне, а не Жаклин надо было проявить способности психолога и артиста. Я «случайно» столкнулся с юристом на улице и извинился по-русски, тоже как бы случайно. Юрист назвался Виталием Петровичем и признался, что ему очень приятно поупражняться в русском языке. Слово за слово, и я был приглашен на обед в немчиновскую резиденцию. Надо сказать, она была скромной, но в обстановке был заметен изысканный вкус. Для меня все было слишком красивым, слишком благородным, слишком строгим. Я бы к этой обстановочке прибавил фотки голых девочек. Вот тогда было бы еще ничего. Вслух я, конечно, восторженно отозвался об интерьере, по совету Жаклин я изображал из себя пай-мальчика. И не зря. Я узнал, в каком городе до революции проживали Немчиновы, а главное, удостоился внимания Вадима, который довел меня до головной боли своими рассуждениями об архитектуре. Подруга Жаклин была права, когда называла Вадима ботаником, кроме того, он был еще и порядочным занудой. Тем не менее выстрел Жаклин попал точно в цель. Найти второго такого олуха совершенно невозможно.
Мы долго обсуждали с Жаклин Вадима и пришли к выводу, что он идеально подходит для моих целей, но в качестве возможного мужа Жаклин… Кандидатуру Вадима, конечно, можно рассматривать, но все же стоит еще немного осмотреться вокруг, вдруг попадется вариант получше. Уж слишком традиционные ценности царили в семействе Немчиновых, правда, и денег у них куры не клюют.
Имение Немчиновых. Валентина
За ужином произошел очередной пердюмонокль. Был бы у меня дар, написала бы юмористический рассказ. Немчинов ведь уже тридцатник разменял, а жить с людьми и общаться не научился. Сначала он молча ел, уставившись в тарелку, а потом спохватился и спросил у Миши, как прошли занятия.
– По русскому – не очень, в диктанте 43 ошибки сделал, но Светлана Леонидовна говорит, что ее ученики еще больше ошибок делают. А по литературе мне Светлана Леонидовна про Пушкина рассказывала. Знаешь, дядя, она всего Пушкина наизусть знает.
– А из «Пира во время чумы» что-нибудь прочитать можете? – мне показалось, с подвохом спросил Немчинов.
– Легко, – ответила Светка и прочитала известную песнь Председателя.
– Вот это да, – начал восторгаться Миша. – «Есть упоение в бою…», а дедушка меня только про кота ученого учить заставлял.
Дядя, а ты наизусть что-нибудь знаешь?
– Пожалуй, тоже только про кота ученого, – буркнул Немчинов и покраснел.
– А Вы фильм Швейцера «Маленькие трагедии» смотрели? Очень советую. Если любите настоящую русскую литературу, получите удовольствие, – Светка, как ни крути, была большой любительницей своего предмета.
Игорь, по-видимому, решил понизить культурный уровень беседы и спросил:
– А как там по математике?
Тут Мишка показал себя во всем блеске. Он решил проэкзаменовать дядю и стал задавать те же самые вопросы, что задавала ему я. Конечно, про Богданова-Бельского Немчинов слыхом ничего не слыхал. В Сорбонне или где он там учился, явно такому не учили. Сначала все было ничего, но когда Немчинов сморозил, что 365 стоит в знаменателе, потому что в году 365 дней, радости Миши не было предела. Он предложил дяде подумать как следует. Немчинов начал краснеть, сначала побагровела шея, затем уши, и наконец, мне показалось, что даже волосы у него порозовели. Видимо, ничего путного придумать он не смог. Я попыталась смягчить ситуацию, но Миша закричал, что так нечестно, что он сам все объяснит дяде. И надо сказать, сделал это с блеском. Как учитель я была довольна, но начала сильно опасаться, что долго в усадьбе меня терпеть не будут.