Кстати, более вертлявая и порожистая к югу, речка в этих местах уже становилась вполне спокойной, глубиной проходимая для небольших стругов. И, знающий потайные мели и другие капризы Волчанки, лоцман мог довести караван по воде до самой Днестры. А уж там, плыви себе вверх против течения, хоть в Галич, хоть — до самого Лемберга или Краковяка. Немного медленно — зато вполне безопасно, из-за сильной болотистости берегов разбойники не озоровали и — почти напрямки. Поэтому, — пусть не ежедневно, но достаточно часто, чтобы хозяин мог не только не разориться на непрерывно увеличивающихся налогах, но еще и пару злотых в кубышку припрятать, — корчма заполнялась усталыми, проголодавшимися путниками, готовыми щедро расплатиться за сытную домашнюю стряпню. И главное — даже не спрашивая о цене и совершенно не торгуясь. Заказывая при этом в огромных количествах крепкое самодельное хлебное вино.
Не пустовал шинок и сегодня, в очередной раз давая возможность заработать на, не то чтоб безбедную, но вполне безмятежную и сытную жизнь своему нынешнему хозяину — Ицхаку Шмулю. В деревенском обиходе — жиду Изе, два десятка лет тому прибившемуся в Михайловку откуда-то из-под Чернига или Бряниска и женившемуся на осиротевшей дочери покойного внука самого Шмуля. Молодой горбоносый красавец, великолепно выглядевший даже в надетых на нем обносках, так пришелся посердцу толстушке Циле, что свадьбу молодые сыграли сразу же, как только закончился траур по ее отцу. И если Циля заимела себе мужа, то какая польза была от этого брака Ицхаку — жителям Михайловки оставалось только гадать. Поскольку здешний старожил дед Матвей, будучи слегка на подпитку и от этого более словоохотлив, совершенно серьезно утверждал, что корчмарь и по сей день ходит в том же драном лапсердаке, в котором заявился в село. Разве что новых заплат чуток прибавилось…
Сквозь распахнутые настежь, затянутые бычьим пузырем, окна на улицу отчетливо доносился гул множества мужских голосов. А на пристани, возле двух набивных стругов, невесть когда и приплывших — ведь Куница отчетливо помнил, что на рассвете их тут в помине не было — возились несколько молодых мужчин. Все как один при оружии и в пристойных зерцалах. Похожие на охранников весьма богатого купца, либо — на ратников из придворной милиции какого-нибудь очень знатного вельможи…
— Как я погляжу, гешефт не стоит на месте? — вместо приветствия произнес Тарас, увидев прислонившегося к калитке, и о чем-то глубоко задумавшегося хозяина корчмы.
— Гешефт… — недовольно проворчал Ицхак, сердито ворочая глазами. — И где же господин казак в этом рейвахе увидал гешефт? Вы представляете: полная горница людей, маковому зернышку упасть негде, а даже четверти вина на всех не потребовали… Разве ж, при нынешних ценах, на одном горохе, капусте, да птице выторгуешь что-то? Гм, может, сказать им, что омлет из перепелиных яиц сделан? Хотя, нет… не стоит. Пока они трезвые — все равно не поверят… О-хо-хо, одно сплошное разорение. А вы, пан Куница, говорите — гешефт!..
— Да ну, — не поверил в услышанную историю Тарас. — А не преувеличиваете, часом? Быть того не может? И что, ратники сами от вина отказываются, или это купец такой жадный и строгий попался, что своим охранникам даже горло промочить не дает?
— Купец?.. Ха-ха!.. — буркнул шинкарь. — Ой, не смешите мои пейсы, пан Куница! Где ж это вы там купца увидели? Нет, они-то все, как раз обратное утверждают, и даже невзначай обмолвились, будто везут товары аж в саму Варшавянку. Да только я готов съесть собственную ермолку, если во всем сказанном присутствует хоть слово правды. Может, я к старости стал хуже видеть? Тогда, очень вас прошу, покажите мне пальцем, который из них купец? Только не говорите, что негоциантом стал этот тощий, как святые мощи, монах с лицом и повадками отца иезуита? Да чтоб мне никогда больше не увидеть ни гроша честной прибыли, если этот господин не из святой инквизиции… Или, возможно, кто-то станет меня уверять, что торговым человеком может быть вон тот, суровый драгунский ротмистр, несомненно, командир отряда, сопровождающего отца иезуита? С таким доброжелательным взглядом и приятным обхождением гораздо проще, где-нибудь в укромном местечке, поджидать богатый купеческий караван — нежели его охранять. Будь у меня хоть один такой приказчик, я бы даже на дверь хромой тети Сони второй засов не поленился поставить…