Не останавливаясь и на миг, я отвез пергамент Граху и поехал домой. По дороге я все решил. Да, я заслуживаю наказания. Хотя бы за то, что позволил Соломии погубить её жизнь ради жизни моего дяди и ради моего собственного покоя. Хотя бы за то, что сам не нашел выхода и не сумел вызволить Лансере из ниламского подвала. Скажу честно, друзья: мне стало намного легче, когда я понял, что мне предоставляется наилучшая возможность искупить вину перед всеми.
Увидев меня в добром здравии и хорошем настроении, дядя и Гуччо тоже повеселели. Я обнял их и попросил верного Ги на рассвете съездить на базар, чтобы купить мне шлем. Я и в самом деле давно хотел приобрести шлем у знаменитого оружейника Мархана, но у него все не находилось такого, что подходит мне. Я обманул Гуччо, сказав, что договорился с Марханом и он уже выковал шлем по моему рисунку. Затем я обернулся к дяде...
- Ты и его обманул? - покачал головой Одинокий Путник. - Напрасно, напрасно, мальчик.
- Не знаю, - задумчиво произнес Тротби. - Может быть... Во всяком случае, на рассвете он отправился к судье Граху, и не видел, как за мной приехал командор Лобл со своими железными воинами... Вот и все.
Сумерки сгущались над лесом, проникая меж стволов, ветвей, листьев. Ветер теребил верхушки деревьев, подвывая тонко и жалобно. Лунный диск повис на туче; его тусклый свет в полумраке создавал иллюзию опустошенного мира. Словно и не было более жизни на земле. Словно лишь четверо из созданий божиих остались дышать и чувствовать, а все прочие исчезли бесследно...
Погрузившись в глубокое молчание, спутники неспешно ехали по лесной дороге. Они снова думали о вечном, но на сей раз не догадывались о том.
Глава 6
Скоро колобку пришлось зажечь факел. Его маленькая лошадка заржала, протестуя, однако тут же получила шпорой в бок и, обиженно хрюкнув, смолкла.
- Уже ночь, - молвил Тротби, вздыхая, - а мы ещё не добрались до Нилама.
- Ты спешишь к дяде? - спросила Энна.
- Не ведаю, спешу ли я. Что мне сказать ему? Как оправдаться?
Он пожал плечами и отворотился. Настроение его снова упало; снова мрак и странные мысли овладели им; снова наваждение закружило голову. Чуткий колобок, отставив руку с факелом в сторону, сделал стойку. Щурясь от ярких отблесков пламени, он вглядывался в окаменевший профиль хозяина так настороженно, будто ожидал, что тот сейчас выкинет что-нибудь неприличное. Тротби почувствовал этот взгляд, в раздражении бросил поводья и закрыл лицо руками.
- Не смотри на меня, Ги!
- И не думаю даже, - фыркнул колобок, опуская факел.
В этот момент ветер со свистом слетел вниз, заметался по дороге, вздымая листья и пыль, трепля гривы лошадей и волосы всадников. Черные тучи заволокли небо и луну. Вдали послышались громовые раскаты.
- О, боги! - вскричал Гуччо, оборачиваясь к спутникам, словно богами были они. - Что нам делать? Начинается буря!
- До Нилама ещё далеко, - сказал Шон. - Но в конце дороги, на краю леса, есть заброшенный дом. Он весь в дырах и полон мышей, зато крыша там крепкая... - и он задумчиво посмотрел на Энну, которая ответила ему понимающим взглядом.
Да, им обоим надо было выбирать между бурей и мышами. Уже обезумевший ветер, подвывая, носился по лесу, срывал листья и ломал ветки. Уже тучи сомкнулись, не оставив просвета даже для одной звезды. Уже сырая ночная мгла окутала землю и воздух стал густ, тяжел, вязок... Все это безобразие совершенно не устраивало Энну. Она глубоко вздохнула и предпочла все-таки мышей...
- Что ж ты медлишь, Одинокий Путник? - как обычно, она свалила все на него. - Бери у Гуччо факел и скачи вперед! Ты знаешь, где тот дом?
- Конечно.
Шон улыбнулся, взял у колобка факел. Мгновением позже его каурый всхрапнул, рванулся с места и унес всадника во тьму. Только крошечное яркое пламя звездочкой летело над дорогой...
Тротби, расстроенный как разбитая вдребезги лютня, воспринял капризы природы философски. Он лишь мельком взглянул на черную бесконечную высь, откуда уже брызнули холодные колючие капли дождя, и, не сделав даже попытки укрыться курткой, спокойно продолжал путь. Мысль его витала в ином пространстве. Там не было тьмы и света; там не было неба и земли; только память и ощущение прошлого...
- Скорее, месьор! - крикнул колобок прямо в ухо Тротби. - Скорее! Не время рассуждать о высоком! Сейчас разразится буря!
Тротби чуть приоткрыл ресницы. Взор его прекрасных глаз был мутен и бессодержателен.
В отчаянии Гуччо посмотрел вдаль, где ещё мелькал огонек его факела. Миг - и снова стало темно.
- Ах, месьор, - простонал он. - Как мы теперь найдем дорогу?
И тут холодная тяжелая капля ударила Тротби по затылку и стекла за шиворот. Он вздрогнул. Все потусторонее испарилось мгновенно. Он вдохнул влажный острый воздух и в недоумении огляделся. Рядом гарцевал на караковой верный Гуччо. Сзади, уныло опустив головы, шли клячи железных воинов. Шон и девушка исчезли. Вдруг Тротби показалось, что их и вовсе не было - они просто пригрезились ему там, в ином пространстве.
- А где же...
- Госпожа воинственная Энна и господин Одинокий Путник поехали вперед. На краю леса есть заброшенный дом, где мы сможем укрыться, терпеливо пояснил колобок хозяину. - Едем, месьор, едем!..
Он воздел руки к небесам, намереваясь молить богов о скором исцелении своего бедного хозяина, но тот уже очнулся. Расправив плечи, тряхнув белыми прядями волос, с прежней удалью он поднял на дыбы вороного, свистнул, и вихрем умчался в черную мглу.
Пухлое лицо Гуччо расплылось в счастливой улыбке. Он тоже залихватски свистнул и тоже поднял на дыбы свою лошадку. Как всегда, ему крупно не повезло: толстая ножка караковой подвернулась и она с печальным ржанием грохнулась в ворох мокрых листьев, придавив собою седока.
* * *
Первым в дом запустили Тротби. Шон и Энна предпочли промокнуть до нитки, стоя у разбитого крыльца, лишь бы только не встречаться с мышами. Но и здесь им пришлось перенести немалое потрясение, слушая омерзительный писк и шуршание хвостов по полу. А когда одна серая тварь вдруг выскочила из-под двери и прошмыгнула мимо Шона, наступив на его сандалию своей противной лапкой, он побледнел, покачнулся и едва не упал.
- Что вас так перекосило, друзья мои? - удивился Тротби, выходя на крыльцо с факелом в руке. - И почему вы стоите здесь? Почему не заходите в дом?
Шон хотел соврать, что они с Энной привязывали лошадей, но вовремя вспомнил, что этим они занимались втроем, вместе с Тротби. Поэтому он не нашел ничего лучшего, как воскликнуть с фальшивым восторгом: