Стоял солнечный осенний день, прозрачный и теплый. Небо — голубое, словно декорация, без единого облачка. Сельская тишина действовала на меня благотворно. Мой приятель подстрелил нескольких куропаток и предложил мне тоже попытать счастья. С ружьем в правой руке я зашагал по стерне. В это время со стороны Софии показался реактивный истребитель. Приблизившись к нам с пронзительным воем, он замедлил полет и стал кружить у меня над головой на высоте каких-нибудь ста метров. Можно было ясно рассмотреть лицо пилота. Тот не отрывал от меня взгляда и беспрестанно фотографировал. Мне стало неприятно. Очевидно процесс, по которому мне предстояло проходить, приобрел международный характер, теперь мне легко не отделаться. Я вспомнил, что гимназистом был один раз за границей, причем вывез с собой некоторое количество сигарет. Теперь становилось ясно, что сигареты использовались как тайник для секретных сведений. Насколько серьезным будет признано мое преступление, зависело от характера этих сведений. В неожиданном приливе строптивости я вскинул охотничье ружье на истребитель. Тот сразу трусливо отдалился. Торжествуя, я осмотрелся и прицелился в пестроперую птицу, опустившуюся на дерево поблизости. Нажал на спуск и попал. Птица упала на землю. Когда я поднял ее, она была невесома. Как прежде пестрели ярко-желтые перья. Словно и не жила никогда.
Мне вдруг стало ужасно не по себе, тут же захотелось оказаться в своей комнате, рядом с Татьяной. Я сказал, что возвращаюсь в город (приятель подарил мне всех убитых куропаток), вывел велосипед на шоссе и помчался к Софии. Да, но осуществить это желание оказалось не так-то просто! Меня обгоняли другие велосипедисты, и я заметил, что один из них направил на меня какой-то особый аппарат. Это, безусловно, был фотографический аппарат, но снабженный устройством для вызывания аварий. И действительно, вскоре у меня соскочила цепь, пришлось остановиться и слезть с велосипеда. Не умея устранить повреждение, я бессильно склонился над машиной. За спиной проносились велосипедисты, мотоциклисты, возчики и, даже не глядя на них, я знал, что они меня фотографируют. Что ж, пусть, но зачем их так много и почему они так нахальны! Около меня остановился какой-то молодой человек.
— Что, цепь соскочила?
Внимательно на него глянув, я пришел к выводу, что он не из тех, кто ведет за мной слежку, и решил ему довериться. Но не целиком.
— Попытаемся починить, — предложил я, умолчав о фотоаппарате, снабженном устройством для вызывания аварий.
Парню удалось поставить цепь на место. Я попросил, чтобы до Софии он ехал со мной вместе, на тот случай, если опять что-нибудь стрясется. Он с готовностью согласился, о чем потом я бесконечно сожалел. Мы отправились в путь, и в тот же миг за нами бросились преследователи: велосипедисты-агенты. Они гнались за нами по пятам. Время от времени в каком-нибудь сантиметре от нас проносился мотоциклист, останавливался далеко впереди, подавал руками странные знаки, а потом исчезал. Тяжелая, мучительная дорога. Преследование продолжалось и по улицам города. Напрасно мы пытались петлять, сворачивая в маленькие улочки. Оторваться от погони не удавалось. Я чувствовал себя кошмарно, ведь мой необдуманный поступок сделал молодого человека соучастником конспираторов. На одном перекрестке я крикнул:
— Сворачивайте налево!
В тот же миг сам я юркнул направо и обернулся, чтобы убедиться, что из этого вышло. Все напрасно. Маневр не удался. Одна группа преследователей свернула за моим попутчиком, другая плотно следовала за мной. Бедняга паренек!
В душевных муках я добрался до дому и лишь закрыв и заперев за собой дверь, вздохнул с облегчением. До чего же спокойно и приятно дома! Куропаток я отдал Татьяне, чтобы приготовила на ужин, а сам лег на диван и включил радио. Передавали музыку, но на ее фоне я ясно уловил вполне членораздельный шепот:
— Георгиев неплохой человек, но не устоял. Это и сделало его предателем!
— Будьте спокойны, выстою! — заявил я во весь голос. — Но, думается, вы ошибаетесь — я не предатель!
— С кем ты разговариваешь? — спросила жена, входя в комнату.
— Ни с кем! — ответил я. — Ты, наверное, радио слышала.
Я пока не посвятил Татьяну в свою тайну — не хотелось излишне ее тревожить.