Они приехали в район, где жили китайцы и стояли китайские магазины и рестораны, но не в манхэттенский Чайна-таун. Здесь было больше деревьев и домов с алюминиевым сайдингом. По тротуарам на велосипедах ездили дети.
Женщина остановилась на боковой улочке. Они вышли, подошли к трехэтажному дому, позвонили. Дверь открыла пара – китайцы с седеющими волосами. Вчетвером поднялись по лестнице с ковром в квартиру. Черная женщина разговаривала с китаянкой на кухне, но Деминь не разобрал, о чем. Мужчина сидел с ним на диване в холодной гостиной и говорил: «Расслабься, веди себя хорошо». Потом Деминь заснул на подушках, изможденный жарой и переездом. Когда он проснулся, черной женщины уже не было.
– Я здесь надолго? – спросил он.
– На какое-то время, – ответил мужчина.
Деминя обильно кормили овощами и тушеной говядиной. Он спросил: «Можно ли позвонить Майклу?» – и ему сказали, что не сейчас, потом. Включили кондиционер и не мешали смотреть телевизор или спать.
Шли дни. Деминь потерял счет времени. Он спал на диване и смотрел телевизор. Днем, пребывая в одиночестве, он бродил по маленьким комнаткам, открывал пустые ящики и шкафы, ел макароны, которые разогревал в микроволновке. Спальня пары оставалась запертой. Телефона не было. Ему хотелось выйти на улицу, но входная дверь была заперта.
Однажды утром, когда зазвонили в дверь, пришли не Вивиан с Майклом, а белые мужчина и женщина, которые говорили с китаянкой по-английски. Белая женщина первая назвала Деминя по имени: «Ди-иминь, Ди-иминь». Она растягивала слоги так, что слово было неузнаваемым. Китаянка сказала «Деминь», и он сел, всё еще спросонья. Белая женщина попробовала еще раз – теперь лучше.
Они подошли на цыпочках. «Здравствуй, Деминь», – у мужчины голос был пронзительным, чуть гнусавым. Волосы вяло лежали светло-желтыми прядями, а глаза были размытого голубого цвета, окруженные морщинами. У белой женщины волосы были короткие, светлые, местами каштановые. Щеки – бледно-розовые.
– Здравствуй, Деминь, – сказала она. Взрослые сели по бокам от него. Его ладоней коснулись руки женщины. К его ногам прижались ноги мужчины. Раньше так близко к белым Деминь сидел только в метро.
– Кто это? – спросил он у китаянки на мандаринском.
– Это твои новые родители, – ответила она на английском. – Питер и Кэй Уилкинсон.
Деминь вскочил. Питер и Кэй были высокими, но он – быстрым. Он уже пробежал половину лестницы, когда почувствовал на себе руки.
– Стой, Деминь, – сказала китаянка. – Американцы о тебе хорошо позаботятся. У них большой дом и много денег.
– У меня уже есть семья.
– Твоей прошлой семьи больше нет. Это твоя новая семья. Расслабься. Всё будет хорошо.
Уилкинсоны присели на ступеньках.
– Деминь, – сказала Кэй. – Мы о тебе позаботимся. Всё будет хорошо, – Она обняла его. От ее рубашки пахло стиральным порошком. Матери не было уже полгода, а теперь и Леон с Вивиан исчезли. Он никому не нужен.
Деминь прислонился к Кэй, и она пригладила его волосы.
– Ну вот, – сказала она с триумфом и рассмеялась – радостно, словно на солнце развернули флаг. – Все будет хорошо.
Деминь вышел из дома с Уилкинсонами. По дороге на север он уснул и пропустил момент, когда город остался позади, проснулся в машине уже перед большим белым домом с загибающейся верандой, нависающими деревьями. В городе стоял очередной августовский день, как в парилке, когда хочется умереть, но здесь, в тени, было прохладно.
Питер заглушил двигатель.
– Добро пожаловать.
Спустя неделю, в двуспальной кровати под одеялом из красной фланели, Деминь Гуо проснулся с крошками диалекта на языке, пятнами и кляксами растворяющихся слогов, унесенных морем существительных и глаголов. Один язык разжижал другой. Нью-Йорк уже предоставил ему арсенал новых слов. Там он истекал английскими гласными и видел, как при этом улыбка спадает с лица матери.
Деминь плотнее завернулся в одеяло – здесь было холодно даже в августе. Белому дощатому дому в Риджборо (штат Нью-Йорк, население – 6 525, в пяти часах на северо-запад от города) исполнилось почти двести лет. Питер назвал его древним. В пять раз больше квартиры в Бронксе, в семь раз больше дома на 3-й улице. Три просторные спальни: одна – для Кэй и Питера, другая – для Деминя, еще одна – для гостей, с пухлой от одеял и подушек кроватью, в которой никто никогда не спал. Две ванные, два этажа, отдельная комната для приема пищи и другая – для учебы и работы на компьютере.
Через огромные окна змейкой проскользнул ветерок. От этого сквозняка не спасали кресла-мешки, лежавшие впритык к щели под дверями.