— Прошу, — сказал он, открывая дверцу.
И в этом тоже не было ничего особенного: Виноградов охотно подвозил любого из сотрудников Инчермета, которому случайно было по пути с ним. И все-таки Марина охотнее отказалась бы. Но объяснить этот отказ было бы нечем, и она вошла в машину, а когда тронулись, заговорила самым равнодушным тоном, на какой только была способна.
— Получила письмо с «Волгостали». Пишут о нашей работе.
— Да? Это интересно, — повернулся к ней Виноградов. — Что же пишут хорошего?
— Ничего хорошего не пишут.
— Как так?
— А вот так. Что там творится — не понимаю. Оказывается, производят всякие опыты, вносят изменения — и все это с нами не согласовано, ни о чем мы не знаем. Как же это?
— Очень просто. Лаборатория все фиксирует. Материалы будут, а больше нам ничего не надо. Мне нужны материалы для работы о методе выплавки стали без флокенов. Пусть там пробуют различные варианты. Если они не дадут результаты, нам не нужно будет тратить времени на их проведение. Все к лучшему.
— А пока мы здесь выжидаем, Рассветов потихоньку приберет к рукам вашу идею. Учить его этому не приходится.
— Марина Сергеевна, ничего страшного нет в том, что завод не принял наше предложение за догму, а отнесся к нему творчески.
— Вы всегда умеете выставить меня в роли заблуждающегося новичка, — с горечью сказала она. — А все-таки я чувствую, что вы не совсем правы.
Он взял ее за руку.
— Марина… Вы… вы обиделись на меня? Мне не хотелось вас огорчать. Именно вас…
— Почему? — она отняла руку.
— Стоит ли говорить «почему», если вы сами не видите?
— Не стоит, нет, не стоит, Дмитрий Алексеевич, — вспыхнув, быстро сказала Марина, снова боясь поднять глаза и встретиться с его взглядом. Выглянув в окно машины, она вдруг воскликнула:
— Остановите машину, пожалуйста, мне надо еще забежать в библиотеку.
И хотя они оба отлично знали, что библиотека может подождать до завтра, он не возразил ни словом; односложно передал просьбу шоферу, открыл дверцу и помог Марине выйти. Она торопливо поблагодарила его и пошла по обсаженной деревьями улице. Пройдя метров десять, оглянулась — Виноградов все еще неподвижно стоял у машины.
Два дня после этого Марина почти не сталкивалась с Виноградовым. У нее даже сложилось впечатление, что он намеренно ее избегает. То он куда-то уезжал, то был на совещании, то на ученом совете, то у руководителя работ, а на второй день его вызвали к директору института.
— Удивляюсь твоему спокойствию, — сказала секретарша директора, встретясь с Мариной в буфете в обеденный перерыв.
— А почему бы мне не быть спокойной? — удивилась Марина.
Секретарша пожала плечами.
— Да тебе-то, конечно, все равно. Эта история на одного Виноградова свалится.
— Да что за история? — спросила Марина, начиная беспокоиться. — Скажите, Люда, я же ничего не знаю.
— Что вы там такого натворили на «Волгостали», что дело чуть не к прокурору попало?
— Как к прокурору? Ничего не понимаю. Да объясните вы толком! — чуть не со слезами потребовала Марина.
Секретарша ничего не сказала. С таинственно-многозначительным видом она допила свое какао и удалилась.
А Марине кусок не шел в горло. Она оттолкнула тарелку и побежала наверх к Виноградову. В кабинете его не было. Девушка заглянула в одну комнату, в другую — его нигде не было. Не в силах успокоиться, она принялась расхаживать по коридору и, наконец, увидела, как открылась черная дверь директорского кабинета. Оттуда вышел Виноградов, бледный, но спокойный.
Когда он вошел к себе, не заметив Марины, стоявшей в конце коридора, она без всяких колебаний последовала за ним.
Виноградов стоял у стола, читая какое-то письмо. На звук открывшейся двери он поднял глаза, и вдруг смущение — такое неожиданное чувство в этом спокойном, сдержанном человеке — заставило слегка порозоветь его лицо.
— Дмитрий Алексеевич, что случилось? — с порога воскликнула Марина.
— Ничего, — медленно покачал он головой, складывая бумагу.
— Неправда. Дмитрий Алексеевич, неправда, зачем вы скрываете от меня? Вы уже мне не доверяете? — и голос ее дрогнул. Она подошла близко к нему, не отводя широко открытых ясных глаз и в забывчивости положила руку на его рукав. — Дмитрий Алексеевич, я имею право знать!
— Садитесь, Марина Сергеевна, — и он кивнул на стул, а сам обошел стол и сел на свое место. — Я не собирался вам говорить, поскольку дело касается одного меня. Но если вы настаиваете — я могу сказать, это не секрет. Двести тонн номерной стали, выплавленной по нашему методу на «Волгостали», зарекламированы сто семнадцатым заводом. Нет, не флокены, — предупредил он движение Марины. — Химическая неоднородность. «Белые пятна». Конечно, это неприятно, но… Никак не могу понять, откуда взялся этот странный порок.