В институте еще никого не было, когда Виноградов поднялся по каменным влажным ступеням и, с усилием открыв тяжелую дверь, вошел в вестибюль. Здесь было прохладно и после яркого уличного света сумрачно. Кивнув дежурной вахтерше, он поднялся наверх и в коридоре второго этажа задержал взгляд на витрине с заголовком «Наши передовики». Глаза привычно остановились на одной фотографии. Черные, чуть спутанные кудри, прямой смеющийся взгляд, брови — словно их торопливо черкнули пером и правая так и осталась слегка приподнятой — от этого выражение лица было немного вызывающим и лукавым. Марина… И все-таки, не может фотография передать все обаяние этого подвижного лица, его живые краски, ту неуловимую прелесть, которая невольно притягивает к себе. Виноградов сдвинул брови, провел рукой по лбу и решительно прошел мимо витрины. Что за глупость! В тридцать семь лет мечтать о девушке, которой нет двадцати пяти!..
Донесшийся из-за ближайшей двери шум фор-вакуумного насоса заставил его остановиться. Удивленный, он подошел ближе и, увидев, что дверь полуоткрыта, вошел.
Окна большой комнаты выходили на север, и в мягком рассеянном свете тускло поблескивал кафель столов, стекло приборов. Прямо против двери между окнами стоял прибор для определения газов в стали — стройное сооружение с частоколом стеклянных трубок и баллонов всевозможных форм. Прибор был опутан резиновыми шлангами и проводами; в трубках переливалась ртуть; приглушенно гудела вытяжная вентиляция и ровно стучал насос, откачивающий воздух из прибора.
Виноградов, окинув одним взглядом привычную картину, сразу увидел стоявшую спиной к нему девушку в синем халате. Пальцем, на котором желтела густая вакуумная смазка, она сосредоточенно обмазывала соединение двух трубок.
— Марина! — окликнул Виноградов.
Девушка быстро оглянулась.
— Дмитрий Алексеевич?! — удивленно воскликнула она, мгновенно вспыхнув, словно застигнутая на чем-то недозволенном.
— Что вы здесь делаете в такую рань? — строго спросил он.
— Понимаете, с вакуумом что-то не ладится. Вчера весь день пропал.
Не глядя на Виноградова, она машинально обмазывала оставшейся смазкой палец на левой руке.
— Но этим же должны заниматься лаборанты. Зачем же еще вам тратить на это время?
— Ах, Дмитрий Алексеевич, у меня просто терпение лопнуло, — вскинула она голову. — Мне все кажется, что делают не по-моему. Вот я и решила прийти пораньше, пока никого нет, хочу проверить одну догадку. Посмотрите, вакуум уже лучше…
Она повернула стеклянный кран, и толстый столбик ртути сразу подскочил и начал быстро подниматься по трубке, заполнил круглый баллон и пополз по шкале, остановясь в нескольких делениях от верха. Виноградов рассеянно кивнул, глядя не на шкалу, а на смуглые пальцы Марины, потом вдруг спросил:
— Где вы проходили преддипломную практику?
— На заводе «Волгосталь», — ответила Марина слегка недоумевающим тоном и поглядела на него с невысказанным, но явным вопросом.
— Кажется, это вы упоминали, что там работает некий Рассветов?
— Да, Рассветов — главный инженер «Волгостали». А почему вы спросили? — не сдержала она любопытства.
— Просто так. Интересный человек. Я его знавал когда-то…
Но такое уклончивое объяснение молодого ученого не удовлетворило Марину. Проводив его недоуменным взглядом, она вздохнула невольно, вспомнив и «Волгосталь», и все, что связывалось в воспоминаниях с этим названием.
Чем бы ни занимался в этот день Виноградов, он не мог забыть, что ему нужно дать ответ на полученное предложение. И оттого, что никак не мог прийти к определенному решению, все у него не ладилось. Пришлось сократить консультацию для студентов, начатая статья не подвинулась ни на строчку, отложил на другой день разговор с представителями подшефного предприятия… А директор медлил, не вызывал. Виноградов знал — от него ждут самостоятельного решения.
В середине дня в кабинет вдруг постучала и вошла Марина. У нее блестели глаза и горели щеки, весь вид говорил о сдержанном возбуждении.
— Дмитрий Алексеевич, вы получили предложение поехать на «Волгосталь»? — сказала она без всяких предисловий.
— Кто вам сказал?