— Так… И это значит?.. — спросил Савельев.
— Это значит, что можно обойтись без замедленного охлаждения, — услышал Валентин как раз то, чего боялся.
— На вашем месте я бы не торопился, — быстро возразил он. — Мало ли, какие могут быть случайности.
— Да что вы, не верите в зависимость флокенов от содержания водорода? — подняла брови Марина.
— Верю, но… нельзя же их автоматически отождествлять.
— Вы просто повторяете слова Рассветова.
— А к словам Рассветова можно прислушаться, он дело говорит, — стоял на своем Валентин. У него была мысль: если ученые поставят на своем и их постигнет неудача, у него будет возможность в случае чего сказать: «Я же предупреждал».
Виноградов слушал внимательно, потом поморщился и сказал:
— Есть два мнения, Илья Абрамович, и вы можете придерживаться любого. Мое мнение таково, что при данном содержании водорода, как показали многочисленные опыты, возникновение флокенов маловероятно. При этом мнении я и остаюсь.
И он решительно снял спецовку, показывая всем видом, что спор окончен.
Ройтман беспомощно оглянулся на Савельева, и тот принял поистине Соломоново решение: половину плавки отправить в прокат без обработки, а вторую половину подвергнуть обычному режиму охлаждения после прокатки на блуминге.
Глава XI
Только по счастливой случайности, неудавшаяся опытная плавка оказалась хорошего качества. Видимо, помогло то, что печь получила отборную шихту, опытные сталевары вели плавку быстро и правильно, помогли и изменения в технологии, которые удалось внести Виноградову. Марина торжествовала, и удивлялся один Валентин, который пережил немало неприятных минут.
Но, как говорится, раз на раз не приходится. И следующая опытная плавка это доказала. Хотя ее провели по всем правилам новой теории, добиться снижения водорода не удалось. А тут уехал в кратковременную командировку Савельев, и вся власть на заводе перешла в руки Рассветова. Первым же делом он запретил опытные плавки — «до особого распоряжения».
— Вот оно, начинается, — сказала Марина, когда все попытки уговорить Ройтмана оказались напрасными. — Пожалуй, зря я советовала вам, Дмитрий Алексеевич, ехать на «Волгосталь». Лучше бы сидеть в лаборатории института.
— Отсутствие роз и лилий начинает сказываться, — усмехнулся Виноградов. — В качестве противоядия припоминайте почаще мудрую латинскую поговорку — через тернии идут к звездам. Все же любопытно посмотреть, далеко ли зайдет Виталий Павлович.
— Меня вовсе не устраивает роль простого зрителя этой комедии. И если вы не хотите, то я приму меры.
— Марина! Куда вы? Марина?!
Но девушка уже исчезла. Каблучки ее дробно простучали по каменной лестнице лаборатории. Выбежав на улицу, она остановилась в замешательстве: куда это она собиралась пойти? Взгляд ее упал на здание заводоуправления. Ах, да! Ведь там помещается партком! И Марина направилась к подъезду.
…У Татьяны Ивановны только что закончилось совещание. В приемной еще толпились люди, плавал папиросный дым, слышался громкий разговор, дверь в кабинет то и дело открывалась. Марина взялась было за ручку, но секретарша остановила ее:
— Татьяна Ивановна сейчас уходит обедать.
Марина с досадой пожала плечами и круто повернулась к выходу, но тут ее окликнул голос самой Шелестовой:
— Марина Сергеевна, вы ко мне?
— Да, но вы же…
— Ничего, ничего, заходите, очень рада вас видеть.
И уведя Марину в кабинет, она усадила ее и села сама, не в свое кресло за, письменным бюро, а у крытого синим сукном длинного стола для заседаний. Кабинет был обставлен строго, и только на столе в граненом стакане стоял букет простых мелких роз, скорее похожих на махровый шиповник.
— Ну, рассказывайте, как идут дела? — с живым интересом сказала Татьяна Ивановна.
— Плохо, — мрачно сказала Марина, собирая опавшие лепестки в одну кучку.
— А что такое? — по тону Татьяны Ивановны незаметно было, чтобы ответ испугал или огорчил ее.
Задетая этим спокойствием, Марина стала перечислять все трудности, с которыми они столкнулись, все препятствия, которые воздвигали на их пути Рассветов, Баталов и Ройтман и в своем увлечении так сгустила краски, что рассказ даже для нее самой показался малодостоверным. Татьяна Ивановна слушала молча, ни одним движением не прерывая взволнованную девушку. Наконец, Марина выговорилась. Татьяна Ивановна выждала минуту и потом спросила: