— Уже? — у Марины испуганно взметнулись ресницы.
— Хорошенькое «уже», — сухо усмехнулся он. — Не могут же нам без конца давать отсрочку. Да, собственно, теперь уже незачем. Мы свое дело сделали.
Марина поспешно отошла к Татьяне Ивановне Шелестовой, прежде чем он успел что-либо добавить. Ее душили слезы гнева, казалось, что почва уходит из-под ног.
— Марина Сергеевна, что с вами? — встревожилась Шелестова.
С трудом владея собой, чтобы говорить спокойно, Марина сказала ей о полученном письме. К ее удивлению, Татьяна Ивановна приняла сообщение так, словно давно его ожидала.
— Действуют-таки, — пробормотала она и похлопала Марину по руке. — Ничего, все будет в порядке.
Заседание технического совета началось сравнительно спокойно. Савельев высказал мнение, что пришла пора сказать определенно, имеют ли перспективу новые методы выплавки сталей, и после краткого вступления предложил Виноградову сообщить о результатах проделанной работы.
Виноградов волновался — Марина угадывала это по его побледневшему лицу, по немного нервным движениям пальцев, перебиравших бумаги. Но, когда он заговорил, голос его был ясным и твердым.
Слушая его, Марина по привычке обводила взглядом лица присутствующих, и ее поразило плохо скрытое оживление и торжество, которое сквозило в деланно-равнодушной мине Рассветова. Сколько бы он ни притворялся незаинтересованным, но нет-нет да и мелькало выражение, делавшее его похожим на кошку, готовую выпустить когти. Марина забеспокоилась.
Но до поры, до времени все шло гладко. Доклад Виноградова произвел хорошее впечатление на членов технического совета, особенно поразили их результаты последних опытных плавок. Когда же Виноградов сказал, что при надлежащей отработке технологии можно будет совсем устранить флокены, в кабинете произошло легкое движение и пронесся шепот: утверждение показалось слишком смелым.
Первым откликнулся Рассветов.
— Мы не можем серьезно говорить о внедрении опытов в производство, пока цех несет груз имеющихся трудностей. У большинства мастеров невысокий теоретический уровень, производственный план выполняется цехом с трудом, технологическая дисциплина слаба…
— Разрешите один вопрос, — перебила Татьяна Ивановна. — Скажите, вам давали на отзыв докладную с предложением о новой организации труда в мартеновском цехе?
— Какое отношение имеет она к сегодняшнему вопросу? — не сдержал раздражения Рассветов. Когда говорила Татьяна Ивановна, он испытывал такое же ощущение, как если бы по стеклу царапали гвоздем.
— Самое прямое, — ответила Шелестова безмятежно. — Если бы предложение удостоилось более серьезного рассмотрения, половина возражений против новой технологии отпала бы.
— Не вижу смысла спорить. И вообще не вижу смысла в нашем сегодняшнем обсуждении. Видимо. Григорий Михайлович не успел еще проинформировать вас, что пришло указание вообще прекратить всякие опыты по номерным сталям, как вредно отражающиеся на их качестве, — небрежно бросил Рассветов свой главный козырь.
Марина чуть не ахнула вслух. Так вот что все это означало! Она взглянула на невозмутимое лицо Виноградова и только по легкому дрожанию век угадала, чего стоит ему эта невозмутимость, заметила гримасу неудовольствия, пробежавшую по лицу Савельева, растерянность у некоторых членов технического совета и устремила глаза на Татьяну Ивановну, словно спрашивая у нее совета и поддержки. Она чуть заметно ободряюще кивнула, и Марина, неожиданно для себя попросила слова. Недоумение, даже легкий испуг мелькнули на лице Виноградова, но Марина сделала вид, будто не заметила ничего. Что, в самом деле, все молчат? Надо же называть вещи своими именами! И, не спуская с Рассветова гневного решительного взгляда, она начала чуть дрожащим голосом, который вскоре окреп.
— Надо полагать, письмо это представляется Виталию Павловичу окончательным ударом по новой технологии. Почему именно Виталию Павловичу? Да потому, что не было на заводе человека, который столько бы ставил палок в колеса исследователям. И пора уже сказать об этом прямо. Любая мелочь, любой производственный или хозяйственный вопрос вырастал в огромный камень преткновения. Дело доходило до того, что приходилось вмешиваться парткому завода. Виталий Павлович не остановился и перед тем, чтобы бросить нам, научным работникам, обвинение в подтасовке фактов, нам приходилось переделывать испытания по два и по три раза. Так что можете не сомневаться, товарищи, в результатах, они проверены вдоль и поперек.