Легкий смешок пронесся по собранию. Марина передохнула и продолжала.
— Мы сделали свое дело — сделали, что смогли. Но смотрите, товарищи, не примите слишком поспешного решения. Не только наша судьба, судьба исследователей, сейчас решается. Решается большее — будет ли дана дорога техническому прогрессу у вас на заводе…
Задохнувшись, она села, хотя могла бы говорить еще и еще.
Рассветов даже не дал себе труда подняться, отвечая Марине. Откинувшись в кресле, он посмотрел на свои руки, лежащие на зеленом сукне, и спокойно сказал:
— Уважаемой Марине Сергеевне угодно несколько искажать факты, но мы отнесем это за счет полемического задора и молодости. Прежде всего, мне хотелось бы напомнить, что существует, все-таки, разница между научным исследованием и производственной технологией. И необходима еще очень и очень большая проверка, прежде чем решаться внедрять в производство тот или иной процесс. Я очень рад, что ученые подкрепили свою теорию практическими опытами, получили веские доказательства в виде положительных результатов. Но что до немедленного внедрения в производство — здесь я должен протестовать. Я обязан думать не только о служении науке, но и о заводе. Специфика производства не позволяет нам сейчас пускаться на авантюры. И вряд ли можно считать мои действия столь злокозненными, как здесь пытаются утверждать.
Все молчали. После запальчивого выступления Марины спокойные, трезвые слова Рассветова произвели сильное впечатление. Одна Татьяна Ивановна заметила не без ударения:
— Специфику производства нередко делают тем обухом, с помощью которого сокрушают хорошие начинания.
Ее слова вызвали в Рассветове глухое раздражение. Он знал, на что она сейчас намекает. Ну да, он предпочитает осторожность, особенно, когда это совпадает с его интересами… Хотелось властным окриком положить конец всей комедии, но пришлось взять себя в руки. Спокойным, тягучим тоном ответил:
— Татьяна Ивановна, не всегда же можно следовать только своим желаниям. Интересы государства требуют от нас сейчас выполнения плана по номерным, а не срыва его. А последнее неизбежно, если мы начнем ломку существующей технологии сейчас же. Поверьте, я и сам хотел бы найти в методе Виноградова панацею от наших бед, но… — и он развел руками с видом полной покорности обстоятельствам.
— Ну, а так, значит, вы считаете работу Виноградова и Костровой, заслуживающей внимания? — задала, казалось бы, наивный вопрос Шелестова.
— Разумеется, — оказал Рассветов, считая, что ничем себя не компрометирует теперь.
Заговорил директор.
— Виталий Павлович несколько опередил меня, сказав о полученном письме. Ну, коль скоро вам это уже стало известно, я поясню. Действительно, получено письмо из министерства. Рассмотрев предварительные итоги опытной работы, оно считает пока нецелесообразным внедрять новый метод в производство. Высказываются соображения, что легирование этих марок стали в ковше приведет к неоднородности структуры, к загрязнению стали неметаллическими включениями. Основания для таких опасений есть, поскольку этой стороны вопроса пока не касались. Приходится сожалеть, что научные работники уже уезжают. Нам остается одно: продолжать работу собственными силами. Я предварительно посоветовался с Аркадием Львовичем. Он считает, что это нам вполне по силам. А Виталия Павловича попросим возглавить это дело; ведь номерные стали находятся под его непосредственным контролем. Будем искать пути устранения тех недостатков, которые перечислены в письме министерства. Ваше мнение, товарищи? Дмитрий Алексеевич, вы не возражаете?
Виноградов кивнул. Как ни горько было Марине слышать об отъезде, она еле подавила улыбку при виде несколько ошеломленного выражения на полном, красивом лице Рассветова.
Глава XVIII
Накануне отъезда с «Волгостали» у Марины весь день было угнетенное настроение. Оказывалось все, что терзало ее за последние дни: сознание напрасно затраченного времени, утомление, возмущение позицией Виноградова, его нежелание бороться с препятствиями, возникшими на заводе, грусть от предстоящей разлуки с Олесем.
Она рассеянно укладывала в чемодан свои вещи, и порой слезы, которые Марина не пыталась сдерживать, падали на платья и тетради. С коротким стуком вошел Виноградов — вошел настолько быстро, что она не успела вытереть глаза и сердито отвернулась, спросив нелюбезным тоном:
— Что случилось?
— Нет, это у вас что-то случилось, я вижу, — подошел к ней Виноградов. — Марина, что с вами? Вы плачете?