Я пил кофе в этом кафе долгий час, вспоминая с волнением свою прошлую любовь. Все шестьдесят минут во мне боролись два человека. Один из них вопил во все горло о том, чтобы я бежал прочь от теней прошлого, другой же просил хоть на мгновение увидеть родной блеск в бездонных глазах Надин с легкой зеленцой и лисьим прищуром.
Мне не хотелось вновь идти на поводу у того чувства, которое я похоронил заживо. Наоборот, я мечтал затеряться в огромном мире, забыть о существовании этого терпкого бордового цветка. Но чем больше я думал об этом, тем сердце яростнее ревело. Но не потому, что все еще любит, а потому что сложно забыть соль режущих глаз, когда опускаются руки от бессилия, и трескаются искусанные собою же губы.
Я уже давно не просыпаюсь с дрожью в коленях, но еще полностью не позабыл те дни, где меня усасывал черный омут распутств, изводясь своей ревностью. И пусть уже давно затерялись пожелтевшие страницы нашего прошлого с Надин, и давно закончились нелепые отношения, а мечты, как бесполезный шлак, ушли куда-то на дно, — я не забыл. Память не стереть.
Я все еще помню безжалостный сексуальный опыт своих туманных наркотических дней, который был совершенно не тем, о чем я грезил: не о такой любви, где ржавым ножом был произведен точный удар — в самое сердце. Но все равно где-то в глубине меня живет еще тот, кто готов заново пуститься в безрассудные страсти с Надин и вновь существовать в жуткой мерзлоте ее ладоней.
В глазах другой девушки я увидел новое начало. Я остановился, чтобы рассмотреть их подробнее. И хоть они были цвета светлого незаваренного чая, я сумел это сделать до самого дна. Поэтому вторая часть меня кричит, чтобы я бежал сломя голову из этого города тревог, пока воспоминания о белокурых волосах с запахом горя не добили меня окончательно. Бежал без оглядки, помня карие глаза, которые мне верят.
Я заказал еще кофе, но только уже с собой, и побрел по центральным улицам. Я бы мог встретить Надин где угодно. Она могла просто пройти мимо, не обернувшись. Или, узнав бывшего, продышать со мной редкие мгновения на одном дыхании, впившись в меня холодным взглядом. Она могла бы проехать рядом, выплеснув на улицу шлейф своих уникальных духов, от которых бы мои колени задрожали вновь. Но любой бы миг сладкого забвения кончился бы быстро. Хотя…, кажется, я все же в этом мало уверен.
Мне уже давно не снится блаженная прошлая любовь, и я не встречаю с болью рассвет. В зеркале меня больше не ослепляют грустные синие глаза с тревогой полуночного зверя. У порога больше не бьется от истерик мое отчаяние, и давно затянулись все раны, в которые безжалостно сыпалась соль. Я очень давно не скитаюсь ночами в снах и не ищу ответы на свои вопросы у одинокой луны. Я больше не шепчу имя бывшей девушки, и ее силуэт не стоит перед моими глазами туманом, но я все равно думаю о ней иногда…
Теперь у меня совершенно другие отношения и совершенно другая девушка. Она не похожа ни на одну из тех, кто был со мной раньше, даже на часовые утехи. Увидев ее впервые, я не мог и подумать, что когда-то у нас может с ней случиться даже секс. А теперь эта девушка звонит мне по многу раз на дню и ждет новых встреч. И, кажется, что и я их жду, потому что в эти моменты я чувствую себя нужным. Ее глаза не врут. Я вижу, как они загораются, когда она лицезреет меня после долгой разлуки, и слышу, как ее голос дрожит, когда она давно меня не слышала.
Начиналось все у нас банально, как в классическом слезливом романе, — Лия была моей подругой, на груди у которой я забывал о больной любви. Я много ей рассказывал. Мне казалось, что так будет проще: выплеснуть свою боль и наполниться чем-то новым.
Лия была мне отличной подругой. Я с ней не играл никакие спектакли. С ней моя душа разучилась страдать. Она не делала каждый раз сочувствующие глаза, и в то же время я чувствовал ее тревогу за меня. Рядом с ней мне становилось легче. Периодически я видел смущение Лии от каких-то сложных сексуальных тем, но мне это в ней нравилось. Симпатизировало ее серьезное отношение к мужчинам и отсутствие любых вольностей в их направлении.
Мне было удобно с ней. Потому что притяжение, которое обволакивало нас, не было от желания трахаться. Это было сродни брата и сестры. Что-то такое, о чем я мог лишь догадываться. И это тоже мне в ней нравилось. А ей нравилось, что я больше не трачу на всякую ерунду и глупости свое свободное время. Она ощущала, что я тянусь к ней. Видела в этом свое особое предназначение. И я, устав от бурной молодости, безропотно плыл к берегам дружбы с этой девушкой. Но, приплыв, оказалось, что притяжение друзей разного пола все равно ведет в постель.