— А что насчет этой тиары? — Лэнс позвал из глубины пещеры, и я резко обернулся, дым клубился сквозь зубы, когда я заметил, как он опускает ее к своей голове. Камни были ониксовыми, металл сам по себе почти черным, стиль кричал о Кровавом веке, и он был чертовски моим.
— Отдай это мне, — потребовал я, идя к нему с протянутой рукой, и он с ухмылкой швырнул ее мне, прежде чем снова помчаться прочь.
— А как насчет этих монет? Восстанию необходимо больше финансирования. — Лэнс позволил горстке бесценных монет упасть между его пальцев, когда он бросил их обратно в сундук, из которого вытащил.
— Они относятся ко времени правления короля Оларда, — прошипел я, бросаясь к нему. — Это не ауры для закупки еды для гребаной армии!
— Хорошо. — Лэнс пролетел мимо меня, заставив ветер трепать мои волосы, и я развернулся и увидел его на пьедестале, с тремя ожерельями, свисающими с его шеи. — Что насчет этого? — спросил он, осматривая одну, которая представляла собой нитку прекрасных жемчужин, которые выглядели так, будто они были просто из ныне вымершего камня, и другую, которая представляла собой яркую платиновую цепочку с бриллиантом-каплейкой одной из лучших огранок, которые я когда-либо видел.
— Они мои, — прорычал я, перейдя на бег и едва поймав, когда он бросил их мне, прежде чем снова убежать. Я так набил карманы, что штаны грозили соскользнуть с задницы.
— Эти? — он поманил меня пальцами из-за саркофага, каждый из которых был покрыт золотыми кольцами, и у меня вырвался глубокий рык.
— Прекрати, — рявкнул я, бросаясь к нему, перепрыгивая труп моего предка и пытаясь поднять их все с пола, куда он их уронил, прежде чем я смог приблизиться к нему. Я сунул их все себе на пальцы, зов золота заставил мою кровь гудеть от удовлетворения, хотя он продолжал лапать мое сокровище откуда-то позади меня.
— Ты должен признать, мне это идет, — крикнул он, и я резко обернулся, обнаружив, что он разглядывает себя в пыльном позолоченном зеркале, на голове корона, которой должно быть не менее шестисот лет, и изумрудная брошь, прикрепленная к его груди, в руке у него было зажато копье из цельного золота, а к другой привязан церемониальный щит. — Да, кажется, я нашел свой новый образ.
— Дай мне это, — потребовал я, споткнувшись о шкатулку с драгоценностями в спешке забрать у него эти предметы и чуть не упав лицом вниз.
К тому времени, схватив их всех, я обнаружил, что он кружится, прижимая к груди струящееся белое платье, верх корсета которого вышит отдельными бриллиантами, которые, вероятно, были пришиты на место во времена Грешбурга, до Войны Семи Коней.
— Клянусь, я буду драться, Лэнс, если не прекратишь…
Платье ударило меня по лицу, и я повернулся от звука падающих монет и обнаружил, что он лежит в куче сокровищ, его руки и ноги раскрываются и закрываются, как будто он пытается слепить из них снежного ангела.
— Лэнс! — Я заорал, и он широко ухмыльнулся, прежде чем указать на темный угол рядом с собой.
— А что насчет той музыкальной шкатулки? — небрежно спросил он, и я замер, пытаясь обуздать свои драконьи инстинкты и на мгновение ясно мыслить.
— Пожалуйста, перестань трогать мои вещи, — пробормотал я, подходя к безобидной маленькой коробочке, которую он обнаружил.
— Ты планировал забрать все это дерьмо или что? — поддразнил Лэнс, метнувшись ко мне, глядя на кучу сокровищ, которые я сжимал в руках и накинул на свое тело.
— Нет, — огрызнулся я, вглядываясь в ткань платья там, где оно было расположено на щите, и пытаясь отвести свой взгляд от него.
Лэнс просто выгнул бровь, глядя вниз, когда кучи монет в моих карманах наконец одержали победу над моим поясом, и мои штаны с тяжелым стуком упали на мои лодыжки.
Я поджал губы, крепче хватаясь за то, на что он посягал, и Лэнс продержался целых пять секунд, прежде чем разразился смехом.
Я заставил себя уронить сокровища, которые были прижаты к моей груди, и бросился на него, сбив его с ног и отправив нас на пол, где мы упали, как пара придурков дерущихся в баре.
Мои штаны запутались на лодыжках, и Лэнс ударил меня в челюсть с такой силой, что у меня закружилась голова. Я в ответ ударил его головой, разбил ему нос и заставил выругаться, когда корона упала с моей головы, и для пущей убедительности ударил его по лбу.
Он толкнул меня достаточно сильно, чтобы откатить от себя, а затем шлепнул меня по заднице с пронзительным смехом, от которого, наконец, я тоже сломался.