— Что еще тут думать? Что с ней возиться? — громко заявляет Нина.
Я замираю.
— Как это: что думать? — возмущается Муська. — Разве она не наша подруга?
— Что хотите делайте, но только Ленку нельзя оставлять одну! — заступается Валя. — Она сама не понимает, что наделала.
Мне стало жарко. Капор сполз на макушку, портфель казался невыносимо тяжелым.
— Мама беспокоится. Папы нет. Он сказал, что ей нужно обязательно помочь разобраться в ее ошибке, — продолжала Валя. — Нужно сделать так, чтобы она почувствовала, как трудно жить одной, без нас… Папа велел Ленке здорово подумать.
— А она что? — спрашивает Гета.
— Думает. У нее такое делается лицо, когда на нее никто не смотрит. Такое…
Мне хочется ворваться в класс и обнять сестру…
— Я тоже заметила. Все уроки на нее смотрела, — перебивает Муська. — Раньше у нее глаза были веселые, а теперь как будто пустые.
Это уж, конечно, Муська придумала. Глаза как глаза. Я начинаю сердиться.
— Хватит спорить, — останавливает Наташа. — Давайте решать.
Все замолчали, смотрят на Гету.
— Ленка меня троешницей обозвала, — начинает Гета, густо краснея и покусывая тонкие губы.
Я невольно закрываю глаза: сейчас начнется самое страшное.
— Но, знаете, — вдруг говорит Гета и улыбается, — Я почему-то не обиделась. Думается, что она сказала вгорячах. Не верится мне, что она нас не любит! Что хотите делайте, а я не поверю. Я сегодня всю ночь думала.
— У меня в прошлом году книги потерялись, — прерывает Мариша, — Лена мне свои отдала.
— А когда Гета болела, она все к ней в больницу бегала, беспокоилась…
— Конфет носила мне, — в голосе Геты прозвучала теплая нотка. — Ее не пускали в дверь, а она — к окну. Стоит, мерзнет, а не уходит.
В конце коридора послышались быстрые шаги. Это стучат каблучки Ксении Семеновны. Я поспешно прячусь за лестницу. Немного постояв и оправившись от испуга, вновь подхожу к двери.
Девочки толпятся вокруг Ксении Семеновны.
— Самый дорогой подарок для меня это ваша взаимная дружба и помощь друг другу, — говорит Ксения Семеновна. — Вы нашли правильное решение, девочки.
Значит, пока я пряталась у лестницы, они уже что-то решили!
— А как же ваза? — грустно спрашивает Мариша. — Мы вам ее покупали от души.
— За вазу спасибо; мы поместим ее в пионерскую комнату и летом будем в нее ставить цветы.
В классе поднимается галдеж. Стучат крышки парт. Ксения Семеновна встает со стула…
Так я и ушла домой, не узнав, что постановили девочки на сборе. Ничего не сказала мне и Валя. Она, как и вчера, хмурилась, помалкивала. «Не говорят, — и не нужно», — решила я про себя.
Все же любопытство мучило меня, и на другой день я нарочно пошла в школу пораньше. Но как я ни торопилась, девочки, оказывается, уже собрались в классе. Едва я села на свое место, как к учительскому столу вышла Наташа. Я почувствовала неприятный холодок…
— Смирнова, — сказала Наташа, называя меня по фамилии, — за то, что ты вчера не осталась на сборе, мы вынесли тебе выговор. — Наташа замолчала на минуту и посмотрела на девочек. — За такой поступок класс постановил лишить тебя своего доверия и открепить от тебя Швецову. С ней будет заниматься твоя сестра. А потом… — Наташа задумалась, поправила гребенку в волосах. — Мы все советуем тебе подумать о том, как исправиться. Вот и все… Ксения Семеновна от подарка отказалась, передала вазу в пионерскую комнату, — добавила она очень тихо.
Весь урок я нервничала. Только вчера я решила не сдаваться, а вот сейчас даже не могла спокойно слушать учительницу математики Марию Ивановну, которая объясняла новую теорему по геометрии. Почему-то особенно сильно задевало то, что от меня открепили Гету. Как я ни старалась себя успокоить, все же было обидно до слез.
В перемену, — чтобы не заметили моего хмурого вида, — я нарочно пошла в библиотеку поменять прочитанный номер журнала «Пионер». Проходя мимо учительской, я увидела около вывешенного на доске большого объявления толпу девочек. Я протолкалась поближе. Оказывается, на воскресенье намечается кросс, да еще с премиями. Класс, который придет первым, получит «библиотечку».
«Ни за что не пойду», — решила я, открывая дверь в библиотеку. Здесь так же царило оживление. У большой витрины, где были выставлены книги, я увидела Валю, Наташу и Гету. Сестра перелистывала томик Пушкина. Наташа заглядывала ей через плечо.
— Вот бы нам в класс такую библиотечку! — сказала Валя.
— Где уж нам! Далеко не уйдем! У нас в классе одних «пешеходов» трое. Да и Ленка может подвести, — проворчала Гета, насмешливо морща острый носик.