В этот день грачиха меньше дичилась и подбиралась совсем близко к раскрытой брезентовой кроватке на балконе; не шевелясь и не мигая, она следила за малейшими движениями тихо лежавшей девочки. Доктора она тоже больше уже не боялась и даже один раз долбанула клювом по носку его ботинка, когда он сидел возле Валентинки и весело о чем-то рассказывал. Только Анна Ивановна почему-то беспокоила ее. Как только высокая румяная сестра появлялась на пороге, птица прижималась плотнее к полу, распускала крылья, принимая угрожающий вид.
— Анна Ивановна, она вас почему-то боится! — сказала Валентинка.
— Ничего, моя хорошая, мы с ней помиримся, — ответила сестра, ставя на стул поднос с завтраком.
Грачихе досталось целое печенье и сладкая ягодка из компота. Валентинка покорно съела яйцо, кусочек булки, намазанный маслом, выпила стакан компоту. Правда, она морщилась, кашляла, но Анна Ивановна была терпелива и настойчива.
После завтрака, как только ушла сестра, грачиха, почистив клюв, вновь принялась рассматривать девочку.
— Что же ты все так смотришь на меня? — спросила Валентинка. — Как тебя зовут? Почему ты молчишь? Давай поговорим. Видишь, какие книги принесла мне Анна Ивановна. — Девочка открыла книжку и показала птице яркую картинку.
Грачиха молчала и не спускала с Валентинки круглых неподвижных глаз, похожих на блестящие бусинки.
— Вот ты какая молчунья! Даже не хочешь сказать свое имя. Я тебя буду звать Варей. Ладно?
Птица сидела неподвижно.
— Мы ведь обе больные. У тебя крыло, а у меня вот кашель. — Валентинка приложила руку к груди. — Слышишь, как хрипит? Дышать трудно. Ноги не ходят, и голова кружится, — жаловалась она. — Но ты не думай, пожалуйста. Я непременно поправлюсь! И ты тоже. Слышала, что сказал доктор? Нужно только захотеть. Я опять учиться буду, а ты следующей весной полетишь домой. Мы справимся! Мы ведь с тобой сильные!
Внизу послышались ребячьи голоса, быстрый топот ног, громкий смех и говор. Валентинка умолкла, повернула голову, прислушалась.
— Купаться побежали. Счастливые… — почти шопотом проговорила она и еще тише добавила: — И я тоже скоро буду так бегать. Обязательно.
Грачиха попрежнему молчала.
С утра лил упорный надоедливый дождь. На балкон невозможно было выйти. Привалившись спиной к подушке и опустив руки, печально следила Валентинка за тем, как большие капли скользили по стеклу окна. На одеяле возле нее лежал недошитый платочек и моток цветных ниток.
За последние дни южное солнце успело позолотить лицо и руки девочки. Щеки округлились, порозовели. Каждый день Варя видела, как Валентинка пила какую-то жидкость из пузырька, глотала белые таблетки, похожие на маленькие лепешечки. Как-то одна из них упала и Варя ее попробовала. Она оказалась невкусной, горькой.
Сегодня Валентинка почему-то хмурилась, кашляла больше обычного, часто вытирала слезы, катившиеся по щекам.
— Она даже не улыбнулась, когда пришел врач. Не раскрыла она и книги, как делала обычно после завтрака. Забыла Валентинка и про Варю…
Девочка и птица очень сдружились. Достаточно было Валентинке прошептать: «Варя», как птица поднимала голову и, по-смешному ковыляя, спешила к постели больной.
В этот день, видя, что Валентинка не отзывается на ее карканье, Варя принялась усердно долбить вытканный яркий цветок на коврике у кроватки. Ее спугнули шаги. Вошла Анна Ивановна.
Варя поспешно забилась в угол, притихла. Валентинка отвернулась. к стене лицом.
— К тебе гости, — проговорила сестра, будто не замечая хмурого вида Валентинки. — Заходите, девочки. Чего прячетесь?
В комнату робко, бочком, вошли две девочки. Одна была черненькая, кудрявая, в коротком сарафане. Она с любопытством оглядела Валентинку узкими блестящими, словно черносливинки, глазами, поправила на голове тюбетеечку и переложила из одной руки в другую серый мешочек. Ее подружка, высокая и тоненькая, в голубой майке, с толстой рыжеватой косой, прижимала к груди ворох полуувядших листьев и цветов. Валентинка широко раскрыла глаза от удивленья.
— Мы пришли тебя навестить, — сказала кудрявая, делая шаг вперед. — Можно?
Она оглянулась на подругу, покраснела.