Валентинка засмеялась.
— Можно! Еще как можно! Ведь можно, Анна Ивановна? — вопросительно посмотрела она на сестру.
— Конечно, моя хорошая. Проходите, девочки!
Рыженькая решительно подошла к столу, свалила на него листья и цветы и, улыбнувшись дружелюбно и ласково, протянула Валентинке руку.
— Надя Соколова, — сказала она деловито. — Из Ленинграда. Я тоже в пятом учусь.
— А я, а я — Нахмет, — перебила ее курчавая. — Смотри, какие я гальки собрала. Их много на берегу. — Нахмет торопливо высыпала из мешочка на одеяло горку разноцветных гладких камешков. — Повезу домой. А Надя гербарий собирает.
Надя потерла ладонью облупившийся от загара нос и с упреком сказала:
— Разве так можно, Нахмет, ты ее совсем заговоришь!
— Пускай говорит, — улыбнулась Валентинка.
— Вот и познакомились. Вы тут посидите, а я пойду по своим делам. — Анна Ивановна выразительно посмотрела на Надю, кивнула головой и вышла.
Через несколько минут девочки совсем освоились и весело болтали. Надя показывала цветы и листья, а Нахмет так громко смеялась, что Варя в своем углу каждый раз вздрагивала и настораживалась.
— Это я для школы собираю. Хочешь — поделюсь? — предложила Надя. — У вас на Урале ведь наверно нет этих цветов?
— А я тебе завтра такой цветок, такой цветок принесу, — не утерпев, перебила подругу неугомонная Нахмет. — Прямо с твою голову, огромный, белый, словно гусь. И камешков еще наберем. Вот завтра выглянет солнце, пойдем купаться. Ты умеешь плавать?
Валентинка нахмурилась, глаза ее потускнели. Надя заметила это и дернула говоруху за сарафанчик. Но та лишь отмахнулась.
— Ты ходила к морю? Оно очень большое, огромное, соленое. Ух, какое красивое, лучше, чем на картинках.
— Я не могу. Ноги не ходят. Очень голова кружится, — ответила Валентинка.
Девочки молча переглянулись.
— Простудилась зимой, в больнице лежала, а потом сюда привезли.
Валентинка приложила ко рту ладонь, кашлянула, отвернулась.
— Ну и что же? — вдруг сказала Надя. — Я тоже лежала, а вот сейчас бегаю. И ты встанешь.
— Ты ведь не пробовала вставать? — спросила Нахмет.
— Нет, — словно чего-то испугавшись, прошептала Валентинка.
— А что если сейчас попробовать? — загорелась Нахмет.
— Ты как, Валентинка? Хочешь?
— Не знаю, — неуверенно ответила девочка.
Надя молча собрала с одеяла цветы, переложила их снова на стол, накинула на Валентинку халатик и помогла ей подняться с постели.
— Держи ее, Нахмет, с другой стороны. Вставай! Хватит лежать!
Несколько секунд Валентинка стояла неподвижно, закрыв глаза и держась за спинку кровати.
— Не могу. Все качается. И пол качается.
— Держись за нас! Сейчас все пройдет. Делай шаг вперед.
Валентинка неуверенно переступила одной ногой и тихонько засмеялась.
Притаившаяся Варя недоуменно таращила глаза. Она так привыкла видеть девочку лежащей, что не удержалась и громко каркнула.
— Варя! Хожу! Видишь ты или нет?
Подруги удивленно посмотрели в угол. Они только сейчас заметили прижавшуюся к стене птицу.
— Ой! — вскрикнула Нахмет, — у тебя грачиха. Откуда она?
— У нее больное крыло. Она не может летать.
Валентинка рассказала подругам, как Варя попала к ней.
— А ты не посмотрела, что у нее под крылом? Может быть, ее можно вылечить?
Нахмет хотела подойти поближе, но Варя угрожающе раскрыла клюв.
Девочки провели Валентинку несколько раз по палате.
— Теперь довольно. Ложись, — приказала Надя. — Завтра повторим.
После ухода подруг Валентинка повеселела. Она достала из-под подушки тетрадь и что-то долго, долго писала, мусоля карандаш.
И как только Анна Ивановна вошла в палату, она протянула ей три голубых конверта:
— Маме, девочкам, учительнице, — зардевшись, сказала она.
На другой день подруги снова пришли, и Валентинка снова попробовала подняться. Прикусив губу, она упорно переставляла ноги, медленно передвигаясь по комнате. Надя и Нахмет, готовые поддержать ее в любую минуту, на цыпочках шли за ней. Добравшись до Вари, Валентинка присела на корточки около нее.
— Девочки, как она на меня смотрит! Ты, наверно, думала, что я весь век буду лежать? Да?
Она осторожно положила грачихе на спину руку. Та забеспокоилась, изловчилась и слегка клюнула в розовый палец.
— Дерется, — засмеялась Нахмет.
— Да не сердись, пожалуйста! Я ведь погладить тебя хочу!
— Мы же тебе не враги, — убеждала грачиху Надя. — Вот подожди немножечко: придет Иван Петрович, и мы его попросим, чтобы он и тебя полечил. Хочешь ведь летать?