Он присел и осторожно ощупал ногу Ночки. Бабка в том месте, где кончался белый нарядный «чулочек», припухла, и как только Санёк дотрагивался до нее, Ночка дергалась и начинала дрожать.
— Что же мне с тобой делать?..
Санёк задумался, посмотрел на солнце, которое уже перекатилось на вторую половину неба и золотило верхушки высоких берез…
— Как бы не заночевать тут с тобой! Волки задерут, — сказал он и погладил уткнувшуюся ему в колени Ночку.
Для него было ясно, что Ночка идти не может. В лесу скоро наступит темнота, страшная, таинственная. И что тогда?.. Тогда… Санёк от страха поежился. Он отстранил руками морду с белой звездочкой на лбу и поднялся.
Гулко и часто застучало сердце.
Вспомнилось огорченное лицо отца, сердитое — дяди Силантия и растерянный взгляд дяди Устина, обирающего с порванной рубахи приставшие листья и хвою… Санёк вновь посмотрел на притихшую Ночку. Она перебирала сухими мягкими губами его штаны, которые он вымочил в ручье, когда пил.
— Пить хочешь? — догадался Санёк. — Сейчас напою! Ночка, видя, что он уходит, попыталась встать.
— Не уйду я, глупая! Ну куда я от тебя денусь? Вот пить тебе принесу. Ведь хочешь?
Но тут возникло неожиданное затруднение. Воды принести было не в чем. В кошелку ведь не нальешь! А напоить Ночку нужно непременно. В раздумье мальчик снял с головы фуражку и погладил лаковый нагретый солнцем козырек. «В нее зачерпнуть? А может, не поить?» — Санёк украдкой оглянулся.
Ночка, вытянув шею, следила за каждым его движением большими влажными глазами.
— Эх, будь что будет! — Санёк сбежал вниз к ручью, решительно зачерпнул новой фуражкой воду и торопливо зашагал обратно.
Под тяжестью воды донышко сразу провисло. Твердый околыш потерял форму. На босые ноги закапали частые капли, просочившись сквозь сукно.
— Наплевать на нее! Обойдусь! В старой прохожу… Подумаешь… — Пей, Ночка! — Санёк попытался улыбнуться, но не мог.
Ночка выпила все. Она довольно фыркнула и опять потянулась к рукам Санька.
— Мало? Больше нельзя. Обопьешься. Вот лучше поешь! — Санёк нарвал сочной травы и пододвинул к морде жеребенка.
Ночка так аппетитно начала хрустеть зеленью, что у проголодавшегося Санька потекли слюнки. Он торопливо достал из кошелки оставшийся ломоть хлеба и жадно откусил. Ночка перестала жевать, раздула ноздри и потянулась к хлебу. Немного подумав, Санёк отдал ей остаток.
— Вот тебе на закуску, я потерплю! Ишь, ослабла как! Ночка подобрала все крошки с его ладоней.
— Теперь, брат, давай выбираться. А то волки еще нападут! — сказал Санёк и озабоченно осмотрелся.
В лесу заметно потемнело. Птицы приумолкли. Кругом стало тихо, тревожно. Тонкие березы отбрасывали от себя длинные тени. Кусты расплылись, почернели. Один лишь ручеек продолжал нарушать тишину своим журчанием. Санёк еще раз попытался поднять Ночку. Ему даже удалось вытащить ее из ямы и из овражка, но дальше Ночка идти не захотела.
— Потуже ногу ей перевязать нужно, — решил мальчик.
Срезав несколько прутиков и расщепив их пополам, как делала мать, когда готовила лучину на растопку, Санёк снял рубашку и оторвал от нее узкий лоскут вдоль полы. Подложив лучинки, он туго перевязал ногу жеребенка.
— Ну вот, по всем правилам ГСО! Вот и пригодились занятия в кружке! Теперь не бойся, вставай!
Но Ночка попрежнему валилась на бок.
— Что же мне с тобой делать? Волки ведь задерут! Понимаешь ты?
Уговоры не помогали. Ночка идти не могла, хотя и пыталась встать. Санёк задумался. Через несколько минут возле его ног уже лежала большая вязанка срезанных гибких прутьев ивняка.
— Попробую сделать волокушку — рассуждал мальчик.
В школе им не раз приходилось плести для колхозного парника плетенки. Сейчас это как нельзя лучше пригодилось. Чтобы концы веток не распускались, их пришлось стянуть длинной полоской, отрезанной от ремня. Наконец, плетенка была готова. Беспокоило одно: выдержит ли она тяжесть Ночки?
— Ну, Ночка, сейчас тронемся! Только уговор, лежать смирно. Не брыкаться, а то брошу, — пригрозил Санёк, подсовывая волокушку под бок Ночки.
— Вот так! Молодец! — похвалил он, видя как Ночка послушно улеглась на плетенке.
Но едва Лишь Санёк потянул плетенку, как Ночка съехала задними ногами на землю.
— Э, так не пойдет!
Пришлось разорвать остаток рубашки и крепко притянуть ноги Ночки к краям волокушки. — Теперь трогаемся! Только вот надо сообразить, в какую сторону.
Санёк наморщил лоб, стараясь что-то вспомнить. Подойдя к ближайшему дереву, он обошел его вокруг и ощупал ствол. Кора с одной стороны была грубее и покрыта едва приметным на ощупь мягким мхом. «Северная», — решил Санёк. Перебирая в уме все приметы, о которых им рассказывал учитель ботаники Петр Степанович во время экскурсий, Санёк вытянул волокушку с жеребенком на тропку и пошел вдоль берега по течению ручья, решив, что он должен обязательно впадать в протекавшую недалеко от лугов речку Чернушку.