Максима стало лихорадить от этой мысли. Черемшанов давно спал, а он выходил во двор, под звездное небо, подставлял разгоряченную голову, ночному осеннему ветру. Тысячи огней, сиявших в ночи как праздничная иллюминация, словно подмигивали ему, подзадоривали.
Если сократить время пробега самосвалов, так же, как время разгрузки, в четыре раза, получается восемь часов. За восемь часов перекрыть проран! Сказать об этом Дрязгину — обозлится, затопает ногами и прогонит. Ему это сойдет с рук: он начальник. Не лучше ли сперва поделиться своей мыслью с Сашей и Славиком? Когда с дерзким замыслом придут трое, это уже лучше, чем один человек. Троих сбить с толку труднее, да и доводы могут быть убедительнее. И ничего нет плохого в том, если эта мысль будет принадлежать всем троим, а не только ему одному.
Был уже двенадцатый час ночи, когда Максим растолкал уснувшего крепким сном Сашу.
— Чего тебе? — удивленно спросил Черемшанов, протирая глаза.
— Есть одна мысль. Такая, что ты обалдеешь, — не попадая зуб на зуб от волнения, проговорил Максим.
— Ты с ума сошел! Что ты людей булгачишь? Ведь завтра вставать чуть свет, — недовольно проворчал Черемшанов и, растягивая рот, страдальчески зевнул. — Ой, как сладко я спал.
— Выспишься еще, — нетерпеливо перебил Максим. — Давай будить Славика.
— Да что случилось? Ты заболел?
— Нам надо немедленно устроить совещание трех.
— Ты рехнулся… Каких трех?
— Иди зови Славика, да так, чтобы не разбудить Галю. Я бы сам позвал, но Славик на меня дуется, Дрязгин сказал: за тридцать четыре часа надо закрыть проран, а я высчитал — можно за восемь. По минуте на разгрузку каждой машины. Слышишь? По минуте!
— Ты высчитал?
— Точно. Можно ускорить в четыре раза прохождение самосвалов…
Черемшанов все еще смотрел на Максима, как на полоумного, и, наверное, решив, что надо поднять тревогу и удостовериться в помутнении рассудка товарища, побежал в комнату Стрепетовых.
Спустя минуту Саша вернулся вместе с таким же недоумевающим и испуганным Славиком. Оба были в том виде, в каком их подняли с постелей, — босиком и в одних трусах. Славик молчал. Он встревоженно и озабоченно смотрел на Максима, слушал его торопливую, бессвязную речь.
«Вот они до чего довели человека индивидуализм и тщеславие. Возомнил себя умнее всех, умнее самого Карманова и заболел чуть ли не манией величия, — думал он, испытывая искреннюю грусть. — Галка была права: надо было давно взять Максима под наблюдение. Недаром он вчера надерзил Дрязгину».
Прошла не одна минута, пока в речи Максима стала проступать основная мысль. Черемшанову она казалась уже вполне здравой, хотя и немного фантастичной. Но он любил фантастику и после двух-трех доводов товарища сделал крутой крен и целиком встал на его сторону. Более рассудительный и осторожный тугодум Стрепетов все еще медлил и опасливо косился на друга.
— Ты точно высчитал? — спросил он.
— Куда же точнее? Можно проверить, — горячо предложил. Максим.
Славик сам перемножил цифры.
— Нет, это абсурд, — категорически заявил он. — По минуте на самосвал, чтобы сбросить камень, — это бред. Советую спрятать эти расчеты, не срамиться перед начальником и идти спать. Дрязгин нас и слушать не станет.
— А почему только Дрязгин? — спросил Максим. — Почему только этот желчевик? Молодежененавистник?
— А кто же еще? Кому можно показать эти расчеты? Карманову? Он вытурит нас в шею. Ведь это наивно! По-детски наивно! — кричал Славик. — Ты опять хочешь искусственно выдвинуться в герои и начинаешь выдумывать всякую ерунду! Ведь смеяться же будут! Смеяться…
Максима точно кинул кто-то на Славика. Он наскочил на него с такой быстротой, что Черемшанов не успел помешать.
— Замолчи! Слышишь? — прохрипел Максим, раздувая ноздри и сверкая глазами. — Ты думаешь, что я такой, как там… в Москве? Еще думаешь? Скажи!
Славик отстранился, испуганно глядя на Максима. Черемшанов уже стоял между ними, готовый разнять их.
— Я этого не думаю, — смущенно забормотал Славик.
— Тогда возьми свои слова назад насчет искусственного героизма! Сию же минуту возьми! Ты — спокойный обыватель, и только! — сдавленным голосом крикнул Максим.
— Тише! Вы оба помешались, черти вы, — пытался успокоить друзей Черемшанов.
— Пусть он возьмет свои слова обратно, — продолжал настаивать Максим. — Он должен извиниться!
— Ты не прав, Вячеслав, насчет того… что искусственно, — стал уговаривать Славика Саша. — Извинись. И давайте спокойно обсудим. Ну как не стыдно!..