В полночь Максима разбудил бледный, взлохмаченный Черемшанов. Максим открыл заспанные глаза, вскочил.
— Вставай живей. На шлюзе авария, — сказал Черемшанов.
За окном ревел шторм, стекла залепило снегом, стены общежития содрогались под упругими ударами урагана. Максим не попадал ногами в сапоги, сердце его трепехалось, как пойманная птица. Саша торопил:
— Кажется, море взломало лед и вода напирает на перемычку. Едем скорей.
Сквозь бешено крутящуюся муть пурги Максим, Саша и Славик добрались на высланном за ними грузовике до шлюза. Карманов, Березов, Рудницкий, Федотыч уже были на перемычке. Самосвалы, натужно рыча, подкатывали к самому ее краю, вываливали камни. Грохот их сливался с гулам напирающих на перемычку льдин и яростных волн. Волны перехлестывали через ее гребень, брызги летели чуть ли не до самых ворот шлюза. Морская вода уже прососала в нижней части бьефа лазейку и просачивалась во входной канал. Над шлюзом выла белесая снежная мгла, подсвеченная прожекторами ни огни раскачивались на ветру, и от этого казалось, что колышутся земля и небо.
Сырой, обжигающий ветер остервенело несся со стороны нового моря. Волны ревели, стонали, грозили омыть работающих на перемычке людей и медленно взбирающиеся на нее самосвалы. Слышались призывные хриплые крики, резкая команда, ругань. Подтянутые насосы откачивали воду, заливавшую дно входного канала… Все это: крики, рев созданного людьми и против них же ополчившегося моря, мечущиеся отсветы огней, вой метели и скрежет льда — создавало такую оглушающую гамму звуков и красок, что у Максима по спине пробегали мурашки.
Зная до мелочей строение перемычки, Рудницкий решил обследовать особенно подозрительную, казавшуюся ему наиболее слабой нижнюю часть ее. Максим поспешил к нему на помощь. Он не дожидался ничьих распоряжений. Теперь он был готов выполнить самое опасное поручение.
— Пошлем водолазов, — крикнул Максиму Рудницкий. — Нельзя валить камень вслепую, а море тем временем будет заливать шлюз. Надо найти рану, прежде чем лечить ее.
— Я пойду с водолазами. Я знаю, где надо искать проран, — стараясь перекричать грохот прибоя, ответил Максим.
Водолазы готовились спускаться к основанию перемычки. Когда, облачившись в свои скафандры, они двинулись по дамбе, Максим бегом кинулся за ними, чтобы показать, откуда они должны были начать свою опасную разведку.
Рудницкий и Карманов что-то кричали ему вслед, но он не услышал. Внизу, перекатывая развороченные камни, бесновались волны. Острые ледяные брызни осыпали одетого поверх полушубка в прорезиненный плащ Максима. Ветер бросал резучую крупу в лицо, обжигал, валил с ног.
«Что же было вечером такое… важное. Ах да… разговор с Березовым о том, как надо жить дальше… Да-да… „Берегите сосуд чистый, несите его высоко“. Кажется, так… Вот только нужно еще поднатужиться», — подумал он и ощутил прилив безудержной смелости.
При свете прожекторов Максим увидел внизу перемычки подозрительно крутящуюся воронку. Он стал опускаться по камням, и брызги окатывали его с головы до ног. Водолазы следовали за ним, готовясь погрузиться в кипящие волны.
Но что это? Ноги Максима скользят и вдруг проваливаются в клокочущую бездну. Ледяная волна набрасывается на него, как взбесившийся зверь, который вдесятеро, в сотни раз сильнее человека. Она оглушает и швыряет его вместе с камнями куда-то вниз, в злобно рычащую пропасть…
Меркнет сознание, но спустя миг проясняется. Инстинктивным толчком Максим выбрасывает свое грузное от одежды тело наверх, его снова оглушает волна, тянет вниз. Он чувствует, как сковывающий холод забирается под плащ и полушубок, замораживает тело. Во рту полно ледяной воды…
«Кончено… все кончено…» — мелькает в голове мысль.
Он отчаянно работает руками. В ту же секунду его ноги натолкнулись на что-то твердое, и, воспользовавшись этим, он срывает с себя плащ и полушубок. А волны все наваливаются и тянут, тянут куда-то в бездонную воронку… На секунду Максим выныривает и набирает полные легкие воздуха, но тут новый удар волны лишает его силы.
«Люди, люди! Спасите! Я хочу жить!» — кричит в нем могучий голос. Главное — видеть свет солнца, жить работой, любовью — всем, что есть прекрасного на свете! Упрямая дверь наконец открылась настежь, но черная тьма уже закрывает ее, свет гаснет мгновенно, как будто его никогда и не было…