— Да, но у вас есть обязанности перед семьей… перед государством, да и перед детьми, которые у вас будут.
Максим усмехнулся:
— Тем более, Серафима Ивановна, надо не откладывать и теперь уже решать, как строить наше будущее. Вы хоть скажите, куда уехала Лида? Куда вы ее упрятали? — дерзко спросил он.
Серафима Ивановна покачала головой:
— Вот видите, Максим, вы все о своем. Вы видите во мне только отсталую женщину. Как вам не стыдно! Никуда я не упрятала Лиду. Она уехала сама и просила меня не говорить вам, куда.
Лицо Максима сразу изменилось, стало умоляюще-растерянным;
— Скажите, Серафима Ивановна, где Лида? Скажите, прошу вас.
Теперь глаза его смотрели жалобно. Серафима Ивановна покачала головой, и невольная улыбка тронула ее губы.
— Ну как же я могу сказать… Нарушить данное слово…
— Скажите, Серафима Ивановна, — молил Максим. Он даже протянул руки. — Пожалуйста. Должен же я знать, где она. Я не могу без нее, не могу, вы понимаете?
— Хорошо, хорошо, — легонько подталкивая Максима к двери, говорила Серафима Ивановна.
— Не скажете? — снова озлобился Максим.
— Скажу, скажу… Не торопитесь, — уклонилась от ответа Серафима Ивановна.
Уходя, Максим пригрозил:
— Я все равно узнаю, и тогда мы сами с Лидой договоримся… без вашей помощи…
Он рывком нахлобучил шляпу, наградил Серафиму Ивановну гневным взглядом и вышел, стукнув дверью.
Пока Максим сидел у Серафимы Ивановны, пронесся ливень с зеленоватыми молниями и раскатисто-величавым громом. Вечерело. По улицам, прыгая и играя, мчались мутные дождевые потоки. Вода еще клокотала и плескалась в желобах, водопадами низвергалась в зарешеченные проруби водостоков. Туча удалялась, громовые раскаты постепенно затихали.
Мятный запах дождя стоял в освеженном, чистом воздухе. Мокрый асфальт блестел, как черное зеркало, отражая бегущие автомобили, автобусы, троллейбусы. Ливень умыл не только улицы, яркую листву деревьев, дома и крыши, но, казалось, даже лица пешеходов.
Максим шел быстро, перепрыгивая через лужи, словно подгоняемый стремительно сменяющими одна другую мыслями. Чувство протеста все еще бушевало в нем, самолюбие и заносчивая юношеская гордость были уязвлены. Уговоры Серафимы Ивановны казались ему смешными, а отказ сообщить, куда уехала Лидия, возмущал до глубины души.
И вдруг он вспомнил о Гале Стрепетовой: она-то уж наверняка знает, куда уехала ее подруга, не могло быть, чтобы Лидия не сказала ей. И Максим решил заехать к Стрепетовым. Они жили недалеко от того района, где в новом многоэтажном доме была квартира Страховых.
Максиму открыл сам Славик.
— О-о! Откуда ты? Где ты пропадал? Что там у тебя стряслось? Заходи и выкладывай!
Втянув голову в плечи, Максим молча прошел через комнату, в которой жили отец и мать Славика, в другую, поменьше, занимаемую молодоженами.
Максим швырнул шляпу на старомодный диванчик, сел на стул, обхватив руками голову, запустил пальцы в разлохмаченные волосы.
Галя подбежала к нему:
— Что с тобой? Мы уже хотели идти к тебе узнать, что случилось…
Максим поднял голову, махнул рукой:
— Ничего особенного не случилось! Вы разве не знаете? Всю эту затею с речным министерством я расстроил. Вот… — И Максим вынул из бокового кармана путевку, помахал ею перед самым носом Славика. — Что? Не ожидали? Думали, я останусь в Москве? Ошиблись, друзья! Пришлось рассориться с матерью, пошел я к директору и потребовал путевку. Решил быть подальше от этих попечителей. Правильно я поступил? Как по-вашему?
Славик смотрел на товарища с тонкой усмешкой.
— Черт! Зачем же ты тогда все это заваривал? — спросил он. — Зачем нужен был тебе этот неприятный шум в институте?
— Не я заваривал… Моя любимая мамочка. — Глаза Максима яростно сверкали. — Но это еще не все. За эти два дня я многое мог натворить… Галя, скажи, куда уехала Лида?
Галя испуганно взглянула на Максима:
— А куда она могла уехать? Ты что — бредишь?
Максим недобро усмехнулся:
— И ты скрываешь? Эх вы, моралисты!
— Что ты плетешь? Ты, никак, болен? Или того… хлебнул на радостях? Слава, что с ним? Гляди, какие у него глаза… Он пьян, честное слово!
— Ха-ха! Я и был пьян вчера… Пил в ресторане… И дрался. — Максим ухмыльнулся. — Да, набил морду одному типу. Чего испугались? Эх вы, женатики!