— Действительно, — сказал Леонид Андреевич, — как это мне сразу не пришло в голову? Все наши страхи — просто нормальная функция застоявше— гося воображения… Ведь что такое этот лес? А?
— Да, — сказал Турнен. — Что он собственно такое?
— Ну, тахорги… Ну, туман, который, правда, не туман… Смешно!
— Какие-то там блуждающие болота, — проговорил Турнен, усмехаясь.
— Насекомые! — сказал Леонид Андреевич и поднял палец. — Вот насеко— мые — это действительно неприятно.
— Ну, разве что насекомые…
— Да. Так что, я думаю, мы совершенно напрасно беспокоимся.
— Слушайте, Горбовский, — сказал Турнен, — почему-то, когда я разго— вариваю с вами, мне всегда кажется, что вы надо мной издеваетесь.
Леонид Андреевич поднял брови.
— Странно, — сказал он. — Честное слово, я действительно думаю, что мы с вами напрасно беспокоимся.
Они помолчали.
— Я беспокоюсь о своей жене, — сказал Турнен. — А вот о чем беспокои— тесь вы, Горбовский?
— Я? Кто вам сказал, что я беспокоюсь?
— Вы все время говорите «мы с вами»…
— А-а… Ну, это просто… Вы только не подумайте, что я тоже беспо— коюсь за вашу жену. Если бы вы видели, как она на двести шагов…
— Я видел, — сказал Турнен.
— И я тоже видел. Поэтому я нисколько за нее не беспокоюсь.
Он замолчал. Турнен подождал немного и спросил:
— Все?
— Что — все?
— Больше вы ничего мне не скажете?
— Н-ничего.
— Тогда пойдемте завтракать, — сказал Турнен, поднимаясь.
Леонид Андреевич тоже поднялся и запрыгал на одной ноге, натягивая шлепанец.
— Ох, — сказал Турнен. — Да отойдите же вы от края!
— Уже все, — сказал Леонид Андреевич, притопывая. — Сейчас отойду.
Он последний раз посмотрел на лес, на плоские пористые пласты его у самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на липкую паутину тумана в тени утеса.
— Хотите бросить камушек? — сказал он, не оборачиваясь.
— Что?
— Бросьте туда камушек.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть.
Турнен открыл рот, но ничего не сказал. Он подобрал камень и, размах— нувшись, швырнул его в пропасть. Потом он поглядел на Горбовского.
— Я еще мог бы напомнить вам, — сказал Леонид Андреевич, — что с нею Вадим Сартаков, а это самый опытный егерь на базе.
Турнен все смотрел на него.
— А ищейку настраивал сам Поль, а это значит…
— Все это я помню, — сказал Турнен. — Я спрашивал вас совсем не об этом.
— Правда? — сказал Горбовский. — Значит, я вас неправильно понял.
x x x Алик Кутнов пил томатный сок, держа стакан двумя толстыми красными пальцами. На месте Риты почему-то расположился тот молодой человек с громким голосом, что прибыл вчера на спортивном корабле, и Турнен сидел, нахохлившись, не поднимая глаз от своей тарелки, и резал на тарелке ку— сочек сухого хлеба — пополам и еще раз пополам, и еще раз пополам…
— Или, например, Ларни, — сказал Алик, взбалтывая стакан сока. — Он видел треугольный пруд, в котором купались русалки.
— Русалки! — сказал новичок с восторгом. — Превосходно!
— Да-да, самые обыкновенные русалки. Вы не смейтесь, Марио. Я же вам говорю, что наш лес немножечко не похож на ваши сады. Русалки были зеле— ные и необычайно красивые, они плескались в воде… Только у Ларни не было времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он гово— рит, что запомнил их смех на всю жизнь. Он говорит, что это было как громкий комариный звон.
— А может быть, это и был комариный звон? — предположил Марио.
— У нас все может быть, — сказал Алик.
— И может быть биоблокада к тому времени у него уже ослабела?
— Может быть, — охотно согласился Алик. — Он вернулся совсем больной. Но вот, скажем, скачущие деревья я видел сам и неоднократно. Это выгля— дит так. Огромное дерево срывается с места и перепрыгивает шагов на двадцать.
— И не падает при этом?
— Один раз упало, но сейчас же поднялось, — сказал Алик.
— Великолепно! Вы просто прелесть! Ну а зачем же они скачут?
— Этого, к сожалению, никто не знает. О деревьях в нашем лесу вообще мало что известно. Одни деревья скачут, другие деревья плюют едким соком пополам с семенами, третьи еще что-нибудь… Вот в километре от Базы есть, например, такое дерево. Я, например, остаюсь возле него, а вы отп— равляетесь точно на восток и в трех километрах трехстах семидесяти двух метрах находите второе такое же дерево. И вот когда я режу ножом свое дерево, ваше дерево вздрагивает и начинает топорщиться. Вот так. — Алик показал руками, как топорщится дерево.
— Понимаю! — воскликнул Марио. — Они растут из одного корня.
— Нет, — сказал Алик, — просто они чувствуют друг друга на расстоя— нии. Фитотелепатия. Слыхали?
— А как же, — сказал Марио.
— Да, — сказал Алик лениво, — кто об этом не слыхал… Но вот чего вы, наверное, не слыхали, так это что в лесу есть еще люди кроме нас. Их видел Курода. Он искал Сидорова и видел, как они прошли в тумане. Ма— ленькие и чешуйчатые, как ящеры.
— У него тоже кончалась биоблокада?
— Нет, просто он любит приврать. Не то что я, скажем, или вы. Правда, Тойво?
— Нет, — сказал Турнен, не поднимая глаз. — Вранья вообще не бывает. Все, что выдумано — возможно.
— В том числе и русалки? — спросил Марио. Видимо, он подумал, что его мрачный сосед тоже наконец решил пошутить.
Турнен посмотрел на него. По лицу его было видно, что шутить он не собирается.
— Я их вижу, — сказал он. — И треугольный пруд. И туман, и зеленую луну. Все это я вижу так отчетливо, что могу описать во всех подробнос— тях. Для меня это и есть критерий реальности, и он не хуже любого друго— го.
Марио неуверенно улыбнулся. Он все еще надеялся, что Турнен шутит.